Дневник Влада Жирковийского

Мяхар Ольга Леонидовна

Уже через час я сидел в тату-салоне, а Слава платил мастеру, чтобы тот свел тату. Хорошо хоть сумел объяснить что это маркер до начала сдирания кожи.

Суббота.

Пришел из магазина и неловко рассыпал по полу плетки, пару кожаных масок и стринги с замочком. Слава, как раз вышедший из ванны, молча изучал, как я все это собираю, роняя то одно, то другое. Помощь не предложил и вообще молча оделся и ушел из дома. Демонстративно так, не думая о том, как это ранит мои чувства.

Воскресенье.

Мне

надоело. Сегодня же признаюсь парню, что больше его не люблю. А то он стал дерганным, нервным. Старается держаться от меня на расстоянии и запирается в ванне и туалете. Чувствую себя хилым маньяком, только и поджидающим удобного момента, чтобы ворваться в душ, прижать голую жертву к кафелю и нагло надругаться, не обращая внимания на слезы и крики последней. Гм. Нет, так дальше дело не пойдет. Пойду в магаз, куплю водки, сигарет, пиццу и мелким что-нибудь пожевать. А вечером серьезно поговорю с парнем. Может, все еще и обойдется. Хотя, конечно, жаль. Я уже начал входить в раж.

23:51

Я не удержался... И когда Влад осторожно открыл входную дверь: его ждал накрытый белоснежной скатертью стол, зажженные свечи с запахом ванили, тортик с клубникой и суши, выложенные в форме сердечка.

– Слав, нам надо поговорить.
– Серьезно начал я, раскладывая столовые приборы и чашки с овечками. В них я планировал налить шампанское.

Парень на удивление спокойно все воспринял. Только открыл форточку, потушил свечи и выкинул их из окна. После чего положил на стол коробку с еще дымящейся пиццей и поставил рядом бутылку водки.

– Говори.

Накладываю себе пиццы. Пахнет вкусно, да и суши эти уже надоели. А сладкое я и вовсе с некоторых пор разлюбил.

– Понимаешь... наливая водку в кружки с овечками.
– Я хочу признаться.

На меня не смотрят, но уже явно смирились с тем, что признаваться я буду регулярно и в особо извращенных формах.

– Короче, Слав, я прикалывался, и я тебя не люблю.

Жевать перестали. На меня смотрят исподлобья.

– Не понял.
– Откладывая пиццу.
– Ты это из-за моей реакции? Тогда по мне лучше правда, чем потуги на гуманизм.

– Ну, я не совсем понял о чем ты. Просто... просто я знал, что ты боишься... нетрадиционных отношений, а мне было скучно, вот я и...

Дальше рассказывать?

Хм. Ладно. Хорошая новость в том, что я убедил в парня: чувств у меня нет. Плохая - меня опять избили. Нет, ну с этим надо что-то делать. Завтра же иду на курсы карате или еще чего-нибудь. Задатки у меня есть: все же один раз я его тоже задел: табуреткой. По голове. Так что... теперь стою, покачиваясь от боли и слабости, а он лежит на полу, среди суши и с щенком на животе, довольно слизывающим рис с лица.

Пульс вроде есть. Жить будет.

Понедельник.

12:07

– Есть будешь?
– сижу на корточках перед холодильником, изучая

запасы продовольствия. Кот сидит внутри для более вдумчивого анализа содержимого, прижимая к себе последнюю сосиску. Щенок с комфортом устроился у меня на коленях, не желая оставаться в стороне от столько важного мероприятия.

– А что есть?
– Влад сидит на диване в моей комнате в трусах и майке. Меня больше не опасаются и особо животрепещущие части тела, вроде волосатых ног или небритой груди - не скрывают. А жаль. Приятно было, когда он рано сваливал, одетый чуть ли не в водолазку. Я вообще люблю когда меня боятся.

– Кусок огурца. И что-то живое в кастрюльке с борщом. Кстати, откуда у нас борщ?

– Я заказал. Позавчера. Доставку. А что там?

– Не уверен. Но смахивает на новую форму жизни.

– Выбрасывай. Может, закажем пиццу?

– Опять?
– С легкой паникой в голосе.
– Может, лучше съездим, поедим в цивильном месте? Ты машину вернул?

– Да.

– А как?

– Не спрашивай.

– Ага. Тогда предлагаю...

Но тут голова резко закружилась, и в следующий момент я уже падал на пол, пытаясь не придавить щенка.

12:40

Лежу на диване. На голове что-то мокрое, вода стекает на виски, затекает в уши. Под головой свернута куртка. Плюс меня накрыли одеялом. А рядом сидит очень грустный тип в белом халате и меряет мне давление.

– Откуда синяки?

Синяки? Ах, да.

– Слава поставил. Но я отомстил. Табуретом.

Мужчина повернулся к сидящему на подоконнике и внимательно за нами наблюдающему парню.

– Вы поставили их все?

– Нет. Только тот, что под глазом и провел удар в челюсть... может, разок в живот пнул.

– Хм. Тогда это не объясняет потемнения на руках, ногах...

– У меня рак, док. Плюс я не очень ловкий.

– Хм, и какого вида... онкопатология?

– Лейкоз. Острый.

– Как давно поставлен диагноз?

Изучаю потолок, мысленно понимая, что это конец. Голова болит, меня лихорадит и кости ломит. В больнице предупреждали: как только скакнет температура - пиши, пропало. Дальше будет только хуже, и недели за две я разучусь вставать.

– Не помню. Месяца два как. Может, больше.

– Острый лейкоз? Два месяца назад? Любопытно.

– Ага, очень. А можно мне побыть одному? В больницу я все равно не поеду. А слушать о том, как именно сдохну - как-то не хочется.

– К сожалению, нельзя. Видите ли, Ваш друг сильно о Вас беспокоится. А так как я у него в некотором смысле в долгу.... Вам все же придется проехать со мной. Но не волнуйтесь. Больница частная. Немного подпольная, зато с наивысшим качеством обслуживания.

Кошусь на Славу, изучая каменное выражение его физиономии. Я так понял, меня тут спрашивать не собираются.