Дневник Жеребцовой Полины
Шрифт:
По чеченским обычаям, я обязана согласиться. Иначе нам будут мстить за свое унижение.
А стариков, чтобы уладить конфликт, рядом нет.
Мама позорила «братьев» при всем народе. Они злые, как черти, и грозят нам.
Заявили, что напишут на нас какой-то донос.
Думают страхом заставить меня общаться с ними?!
Вот негодяи!
На истинных мусульман и христиан такие люди похожи,
Плевать! Я не пойду по жизни склоненной.
У меня ничего нет, но есть гордость!
Да хранит меня Всевышний от подобных «друзей» и соседей. Просто от таких знакомых.
И сегодня, и завтра, и всегда!
Будур.
19 апреля 2000
Приехали Марьям и Варя. Тетя Марьям привезла мне одежду своей младшей сестры.
Вместе пили чай!
Друзья Алика и Бауда продолжают хамить. Пытаются запугать.
Мстят за отказ. Они подружились с ребятами с других улиц, которые мародерствуют по развалинам. Потом продают свои находки и пьянствуют. Ежедневно!
Один из них, в форме «гантамировца» (воинская часть чеченцев, пришедших на свою родину с российскими военными), погнался за мной. Бежал по двору. А все жители притворялись «слепыми». Я заскочила к тете Марьям. У нее в квартире было много людей: моя мама, бабушки: Нина и Стася, тетя Варя и Башир.
Вооруженный автоматом «гантамировец» был пьян. Он гордился своей наглостью. Смело выбил ногами дверной замок и ворвался в чужую квартиру. Все испугались. Притихли. Женщины даже предложили ему чай.
Но парень был раздосадован. Он заявил:
— Я ваш чай не хочу!
Его нежно уговаривали не сердиться.
— Мы тебе не защита, — сразу торопливо предупредили меня Варя и бабушки, попятившись, как раки.
А я подошла к нему и сказала:
— Пошел отсюда! Убирайся!
Потому как мне уже надоело постоянно ждать и бояться смерти.
Он удивленно посмотрел на меня и... вышел.
Сел во дворе недалеко от наших окон.
А моя мама вышла к нему. Рассказывала о том, что мы пережили. Сказала о «зачистке» в январе. Как мы были ранены на рынке ракетой. Гантамировец попросил пить. Мама вынесла ему чай.
Парень его выпил. На прощанье он заявил, что придет еще. Сказал:
— Меня зовут Магомед или Асламбек, как хотите, на выбор.
— Не трать свое время! Ты это зря! — возразила мама.
Но простились они мирно.
Марьям и Варя завтра уезжают.
Я с радостью поехала бы с ними, да денег нет. Ни у нас,
Царевна Будур.
21 апреля 2000
Знаешь, Дневник, что рассказывает приемная мама Алика? Он женился! Недели не прошло, как приходил ко мне. Твердил, что любит.
Я слышала: Алик утром поругался с «гантамировцем» и тут же уехал. Говорят, к родной русской бабушке. Его «брат» Бауд сильно запил. Конечно, Алику обидно, что я не согласилась стать его женой. Он надеялся, что с «моим» Аладдином что-нибудь случится!
Но Всевышний решил иначе.
Мне кажется, сплетни о свадьбе — выдумки.
Друзья и Бауд никуда не уходили. Целый день во дворе. Они не знали, что Алик исчезнет. Именно поэтому никто не пошел получать бесплатную кашу в столовую. Остались голодные.
Азе и Лине на сообщение о свадьбе я ответила, что желаю Алику счастья! Слава Аллаху — отвязался! Соседки, из любопытства, коварно подошли поближе. Хотели посмотреть мою реакцию. Вдруг я зареву? А они насладятся и с новыми сплетнями побегут по дворам.
Но такого удовольствия я доставить им не смогла.
22 апреля 2000
Сколько мне люди дали одежды! Видят: ничего не осталось, хожу в обносках.
Все хорошее и новое у нас украли.
Вчера многодетная женщина подарила мне ботинки! Но они маленькие. Вот беда!
Придется продать или поменять их на хлеб.
К нам пришел кот. Полосатый. Он поселился у нас. Я назвала его Ибрашкой.
P.S:
Мне снился Султан. Он сказал, улыбаясь: «Это ошибка! Я не мертвый, я живой!»
После сна я долго приходила в себя.
Только по истечении нескольких часов мне удалось убедить себя, что он, мирный житель, был расстрелян и живым быть не может. Просто его Душа еще не приняла это.
Написала стихи:
Жизнь моя — недопетая песня,
Кто-то начал, а кто-то забыл.
Все, что было, уже не воскреснет.
И не встанет из свежих могил.
24 апреля 2000
Попал Алик «из огня да в полымя»!
Рассказывал, что в родительском доме были пьянка и наркотики. И сейчас — все повторилось. Он живет с девицей намного старше себя. Она накрашенная, с распущенными волосами. На ней было обтягивающее платье и клеенчатая черная куртка.
Приемная мать Алика горюет. Жаловалась: