Дневник
Шрифт:
5 июля.Мама восклицает:
— Десять метров ткани! О душенька, это слишком много, в сто раз больше того, что требуется. Мне вполне хватит девяти метров.
20 июля.Радость от оконченного труда портит начинаемую вслед за этим работу: еще веришь, что она пойдет легко.
27 июля.Читая «De Profundis» Оскара Уайльда, мы испытываем сожаление, что сами не в тюрьме.
* Отныне я
9 августа.Красота огромного луга, где быки, кажется, гуляют сами по себе, красота, которую ничто не ограничивает, разве что эта полоска леса.
* Берегись переполнить чашу счастья, чтобы не забрызгать твоего соседа.
18 августа.Социализм должен сойти от мозга к сердцу.
* Родина. Никто не станет менять свой край ради красоты пейзажа.
* Меня спрашивают о моих делах только для того, чтобы иметь право рассказать мне о своих напастях.
21 августа.Свинья. Ее соски расположены строго в ряд, как маленькие горшочки.
* Летом от источников веяло бы прохладой, если бы они не пересыхали.
* Во время засухи корова побирается по краям дороги, но неизменно приносит в стойло вымя, полное молока.
* В нашей деревенской глуши появился новый зверь — железнодорожный.
23 августа.Раготта не умеет стирать в корыте. Для того чтобы простирнуть какую-нибудь тряпку, она отправляется на речку, к проточной воде.
Ходить к обедне и стирать в реке — это две ее старинные и равно священные привычки.
* — Я не занимаюсь политикой.
— А знаете, это все равно что сказать: «Не занимаюсь жизнью».
* Их дочь умерла в воскресенье, а во вторник ее похоронили.
Он весь понедельник орудовал цепом. Да и она, она отнюдь не похожа на женщину, потерявшую дочь: она похожа на женщину, которой дважды в день, утром и вечером, приходится доить четырех коров.
Откуда же им взять время предаваться горю?
3 сентября.Шлюзовщик жалуется на свое одиночество. Ни отпуска, ни денег. Приходится сидеть на месте по восемнадцати часов в сутки и ждать, придет судно или нет. Да и кто он такой, этот несчастный шлюзовщик? Никто на него даже не гладит. Если ему повстречается учитель (а ведь учитель тоже мелкий служащий вроде него), учитель и не заметит, что перед ним шлюзовщик.
* У рыболова несколько раз срывается с крючка рыба, и он говорит: «Ну и дура!»
* Свинья: и вся эта грязь на нежно-розовом фоне.
* — Я ведь старой школы, — говорит железнодорожный сторож.
И с улыбкой добавляет:
— Из той школы, где грамоты не знают.
*
— Я сказал господину Монтаньону в Невере, желая посетить его фаянсовую фабрику: «Я сын Жюля Ренара». Монтаньон мне ответил: «А, знаю, аптекаря из Кламси». — «Нет». — «А, знаю, лейтенанта флота». — «Да нет, писателя». — «А, знаю, того, который пишет маленькие романы. Они довольно известны».
20 сентября.Тилье. Праздник. Заметки.
Министр ест виноград и слушает комплименты, тяжелые, как удары цепом по голове. Отделение церкви от государства. О Бриане ни слова.
Одному не досталось зеленого горошка, другому салата — вот и весь их комментарий к банкету.
Меня представляют ему, так сказать, в тройном качестве: как мэра, как члена республиканского комитета в Корбиньи и как оратора комитета имени Клода Тилье.
— Господин Жюль Ренар? Я вас знаю. Видел какую-то бумагу из мэрии с вашей подписью. Вы ведь мэр Шитри?
— Да, господин министр.
— У нас тоже есть Шитри, только в департаменте Ионн.
Один из приглашенных величает меня Жаном.
А другой мне говорит:
— Они рассчитывают на вашу речь. Да, да, надеются, что вы их посмешите.
* Похоронив своего дядю, он плакал, разливался! Желая его утешить, Тристан Бернар сказал:
— Ничего, скоро вы успокоитесь.
— А когда?
— Недели через три.
— Ох, как много, — сказал племянник и зарыдал с новой силой.
1 октября.Псовая охота, всякая охота гнусна и не имеет оправдания. Ведь охотятся не для того, чтобы снискать себе пропитание. Если уж можно найти извинение охотнику, так это браконьеру. Он продает дичь и живет этим круглый год.
— Но ведь вы убиваете кур, быков?
— Никакого отношения к охоте это не имеет. Ни курица, ни бык не предвидят своей смерти. И не боятся нас. И живут-то они благодаря нам: их смерть — это, так сказать, уплата долга. Разумное животное не будет колебаться в выборе — быть курицей или куропаткой.
Посмотрите, как в первых числах октября мечутся, обезумев от страха, куропатки. Их жизнь, которую они с таким трудом отстояли против заморозков, засухи, хищников, превращается в кошмар при появлении человека со своей палкой, откуда со страшным грохотом вылетает дым. А теперь посмотрите на курицу, которую вы завтра скушаете за обедом!
* Крестьянин, быть может, единственный изо всех людей, который не любит сельского пейзажа и на него никогда не смотрит.
4 октября. Мама грустит, и грусть ее вполне искренняя, — правда, долго такое состояние не продлится, но оно все же производит впечатление.