Дневник
Шрифт:
За обедом Батюшка сказал очень краткое слово:
— Считаю долгом напомнить вам, братия и отцы, в этот день, день памяти св. Иоанна Богослова, о том, что необходимо всякому христианину, а наипаче облеченному в иноческий чин, иметь мир с Богом и с людьми. Св. Иоанн Богослов говорит, что человек не может любить Бога, если не любит своего брата, что такой человек «ложь есть». Поэтому братья, напоминая вам эти слова св. апостола Иоанна Богослова, я прошу вас не таить злобы в сердце своем на кого-либо, а иметь мир и любовь к ближним.
Это была главная и единственная мысль во
(Продолжение)
Затем Батюшка говорил о тех скорбях, которые он переносил, будучи послушником, и на которые он в душе своей отвечал так: «Лучше умру, а не уйду из Скита».
К Батюшке был не расположен Скитоначальник о. Иосиф, раздражаемый по действу диавола другими. Зная это, я спросил Батюшку:
— Как же вы относились к о. Иосифу?
— Я относился к нему как к своему начальнику, на все, безусловно, я брал от него благословение, например, выйти из Скита и прочее. Я только перестал открывать ему помыслы, а стал открывать их о. Венедикту. И то решился на это не иначе, как с благословения о. Иосифа. Я веровал, что через него, как через поставленного на сие место, действует благодать.
27 числа в воскресенье Батюшка сказал мне:
— Если Богу угодно будет, вы займете какое-либо начальственное положение в монастыре. Но знайте заранее, что это — тяжелый крест. Св. отцы сказали, что самых тяжелых крестов два: первый — крест царя, второй — настоятеля обители иноческой. Заметьте, ведь это было сказано еще в то блаженное время, а уж про настоящее и говорить нечего. Батюшка о. Амвросий говорил: «Монаху простому нужно терпения воз, а настоятелю — целый обоз».
Батюшка на утрене говорил слово, основная мысль которого была следующая. Батюшка прочитал всем известный ирмос «Воду прошед яко сушу и египетского зла избежав, израильтянин вопияше: Избавителю и Богу нашему поим» и объяснил, какое отношение имеет этот ирмос к монашеской жизни? Потом сказал:
— Монах должен быть, по слову Евангелия, подобен младенцу: «Аще не будете яко дети, не внидите в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). В каком же отношении надо быть младенцем? По чистоте сердца. «Не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте»(1 Кор. 14, 20), — говорит Апостол.
Затем Батюшка говорил, как побеждать страсти, чтобы приобрести чистоту сердца: для этого необходимо читать жития святых и жизнеописания современных подвижников, как живые яркие примеры этой борьбы со страстями, и вообще читать святоотеческие писания.
Я начинаю несколько волноваться, если так можно сказать, как бы предчувствую предстоящую разлуку, но самых чувств своих я не умею определить. Более того, я думаю, это чувство мое походит на тихую бессознательную грусть в ожидании чего-то. Не могу сказать, чтобы я был рад, нет, — скорее, мне кажется, наоборот. Одно скажу: буди воля Господня!
Сейчас прошелся по Скиту, посидел за сажалкой на диванчике.
Вот я снова в Скиту. Опять те же сосны глядят на меня с высоты. Опять та же простота и тишина.
Утром 17 октября в десятом часу мы въехали на Скитской конный двор, слезли с тележки и отправились к Батюшке. Батюшка, видимо, меня не ожидал, и когда я вошел, он несколько удивился и обрадовался. На его лице засияла улыбка.
Сейчас после благословения Батюшка отпустил келейников спать и остался со мной немного побеседовать. Говорил Батюшка о великом смысле всех событий нашей жизни: от великих в жизни каждого отдельного человека переворотов, как духовных так и душевных, и до мельчайших подробностей.
— Говорят, что все события нашей жизни откроются нам в час нашей смерти, и мы тогда всё поймем. Перед нами вся наша жизнь явится, словно написанная в книге.
Под конец разговора Батюшка сказал:
— Знаете, говорят, что есть у нас в Оптиной великий подвижник, имеющий дар внутренней молитвы?
— Нет, Батюшка, не знаю.
— Это рясофорный послушник, слепой о. Иоанн.
Когда я вел под руку Батюшку после бдения, то сказал ему, что с трудом выстоял службу. Батюшка спросил:
— По какой причине? — Я говорю:
— По телесной немощи.
— Да, — говорит Батюшка, — а иногда уходят из храма из-за помыслов. Это, конечно, неразумно. Враг поднимает брань помыслов с целью вывести из храма. Не должно поддаваться врагу. В большинстве случаев у молодых бывают блудные помыслы, а у старых — помыслы гнева, воспоминания старых обид. Враг как бы говорит: «Ты помнишь, такой-то вот тебя оскорбил при всех, а ты смолчал, ни слова ему не сказал. Эх, ты! А ты ему вот то, и вот это сказал бы». — Иногда от подобных помыслов инок весь вспыхнет от гнева. Надо бороться.
Вчера у меня с Батюшкой были две утешительные беседы. Первая — в два часа, а вторая — от полчаса девятого вечера и до полчаса одиннадцатого. Записать их мне очень мудрено и по глубине их, и по обширности. И та, и другая беседа была об Иисусовой молитве, и чудно, что такая краткая молитва имеет столь великую силу и глубину содержания.
В два часа под впечатлением прочитанного в книге «На горах Кавказа» я начал спрашивать Батюшку о том и другом, и так пробеседовали, пожалуй, более получаса. А вечером мы вместе читали эту книгу (собственно, читал я, а Батюшка слушал), и по временам чтение прерывалось беседой. По прочтении трех глав Батюшка начал говорить мне о себе, о своей жизни в миру и в монастыре и о прочем, применительно к молитве Иисусовой.