Дневники 1920-1922

Пришвин Михаил Михайлович

Из Москвы пишут, что очень хорошо живется актерам и литераторам, что в «Дворце» каждый день вечера. Какому-нибудь члену о-ва св. Софии эти вечера столицы кажутся такими же пошлыми, как нам в Ельце здешние увеселения…

Уголок Ельца: «Виселица», место расстрелов, монастырь-коммуна, кладбище с братской могилой (коммунистов хоронят поперек). Красный крест. Гробовщик и его могилки. Острог Коммуны. Икона Божией Матери расстрелянная. Одноличка веревочкой соединяет два града — город рождения и город смерти.

Преобразовать

болезнь России: война белых и красных: игра в солдатики…

Роль интеллигенции — роль целителя: умрет Россия — могилка моя! а выздоровеет — загуляет с другим.

Если умрет, то будет моя, если оживет, то уйдет с ним — вот центр действия. Так и сказала: «А если умирать, то приду к тебе умирать».

17 Июня. Завтра, 5-го, выезжаем.

Зах. <1 нрзб.>— а свой взгляд: революция (разгром церквей, сфера полос и духа, вообще столкновение глубоких душевн. и духов, сил) остановила еврейство, крас, инстинктивно боится христиан, к тому же в управлении главным образом участвуют евреи-ренегаты.

18 Июня. Последние приключения в Ельце, как Никифор гуся прислал с воробья, как Рощин соль украл и Король облагодетельствовал и сквозь щелку провезли: Львов провожает.

Живые души: Карандашов, Львов, (Король) Иван Сергеев, Никифор.

22 Июня. Приехали в Москву в воскресенье в 2 ч. дня. Отъезд: ломовик. Момент отрыва: смертельная тоска. Безумие вещей. Нападение чрезвычайки, охот, ружье (просрочена квитанция). Маголиф спасает (я помог его брату). Таинственный моряк (Свидригайлов). Двое с трубочками и трое идут вставить себе трубочки. Организация на спирту. Новое нападение чрезвычайки в Лаптеве. Беседа с москвичом: «халтурить», «а по бокам-то косточки русские» ^{56} . Москва! (Лева, Москва) — брошенный в «своем вагоне» в 10 верстах от Москвы — пустыня в 10 верстах. Комиссар тяги спасает. Ленинские извозчики: бег за ними. Удача. Москва без цветов. Чулков: «Большевизм серьезное дело», персональные пайки на 17 писательск. душ. Встреча итал. делегатов. Литерат. шик. Луначарский (дубина Петра и демократизм итальянский), Брюсов (статуй), Вяч. Иванов и лавры.

Маголиф. «Кто вы?» — «Я Маголиф!» Встреча с лесами. Встреча с лесами и цветами. В тупик.

26 Июня. Липы цветут.

Автомобиль Горького и дама с платочком. Исчезновение прислуги.

Литературный департамент (спор о карточках, где читать пьесу, агитационное значение — богатый человек). Бульвары: исчезли проститутки, пристроились в своем классе властителей (в учреждениях).

Митин о правах индивидуализма: «легион имя мое» ^{57} и соборность, Луначарский — стертая монета.

Звон в ушах: а кажется опоздавшему интеллигенту, что настоящий звон.

Раздавленные и старовер «Русских Ведомостей» (мое чтение).

Автомобиль Горького.

Очень похоже на прежнее: когда ищешь места в министерстве. (Эсеры собираются тайно.)

Белогвардейщина (в воен. учреждениях): ее истоки… (дамы на Потылихе).

Жизнерадостность по возрасту.

28

Июня. Прижатие рабочих (караул садов в Ельце).

Дворец искусств: Луначарский читает ^{58} , автомобиль перед домом Ростовых, все слушатели с просьбами: Пастернак, Чулков, Городецкий и пр. На другой день те же в приемной. Вечер Бетховена в доме печати: агентство Роста, евреи и «без лица».

Ликвидация предприятий: охотничья и дачная. Золото и страх (Розенталь: Клара, Борис Конст. Зайцев и его Италия). Русск. интеллигент на переломе: идея перестает руководить в повседневной жизни: мир желаний поднимается, как облака над землей, и земля живет сама по себе, и облака — мир желаний вверху. Корнеев говорит, что служит не большевикам, а государству. Маленький человек оставляет претензии быть великим (интел-ция, как в Европе). Вот почему в провинции ничего не узнают от столичных.

Разврат взяток и приспособлений.

Янчук и академия материальной культуры: бумажно-канцелярское дело или сразу попросить.

Существуют ли творческие эмбрионы?

Диспут Луначарского и В. Иванова ^{59} .

3 Июля. Вечер у Евдок. Иван. Лосевой — чтение «Чертовой Ступы».

Лирический поэт: между музыкой и драмой (Вяч. Ив. по поводу поэта-актера).

Пьеса без действия, без интриги и даже без события.

12 Июля. Петров день.Вчера были в показательной школе коммуны на Потылихе.

Фольклор Луначарского: фольклор нормированный.

Коса: Середе понравилось прошение: зарабатывать покосом. Получение косы: тов. Гейзе. Ц. 142 р. и на Сухар. 30 т. — принцип выдержать: мальчик, и боремся без головы, и в бар и завод подписаны. Внесение денег. Возвращение за ордером, и опять на Мясницкую: все, чтобы выдержать принцип.

Мандат у Луначарского: фольклор и Вендров — устный журнал «Длинное Ухо».

Правило: держись подальше от власти, чтобы сохранить душу: там грех и кровавая завеса (жена Б. Зайцева).

Семашко и брат его Владимир: «честный нарком».

Бердяев о Луначарском: его грех пошлость. Лавочка Бердяева.

13 Июля. Амортизация.

В Госуд. контроле: барышня спросила:

— Что такое амортизация?

Никто в регистратуре не знал. Я сказал:

— Смерть шляхте, смерть буржуям — всеобщее уничтожение.

— От какого же слова?

— От слова смерть.

Эта барышня все мне и устроила.

Новая глава «Коньячок»: у Игнатовых Наташа вдруг сказала: «А у Семашки бы коньячку попросить». Аристократия «Русск. Вед.» и жизнь.

15 Июля. Известный ученый артиллерист генерал Дурлахер переделался за войну в Дурляхова, при большевиках обернулся в канцелярскую крысу (шмыгнул к начальнику-монтеру, как крыса).

Бор. Зайцев сам похож на покинутую милую усадьбу Тульской губ., заросшую теперь, разрушенную (пишет итальянский роман), а жена его (сына-студента расстреляли) — весь мир теперь для нее по ту сторону кровавой завесы (по Лубянке ходить не может, на Лубянке В. Ч. К.).