Дневники Фаулз
Шрифт:
— Значит, я понадоблюсь, только когда тебе будет плохо, — сказала она. — Довольно эгоистично.
Я ответил, что это прежде всего искренне. Одно из величайших назначений любви — помогать в преодолении препятствий. Я мог бы жениться на ней и быть вполне довольным своим жребием. Она больше всех других женщин, которых я знал, подходит мне, но я верю, что могу быть безумно счастливым.
Мы распрощались на вокзале — несколько сухо, извинившись друг перед другом, расстались доброжелательно, но холодновато. Ненавижу расставания. Отправление поезда задерживалось. Мы пожали друг другу руки. Я помахал вслед поезду, повернулся к нему спиной и зевнул. Приятно быть снова свободным и не ощущать себя циничным чудовищем.
23 августа
Если не берусь за перо всего две недели, я чувствую, как заржавели мозги — с трудом подбираю слова, составляю фразы; между истинным смыслом, заключенным в голове, и тем, что оставляет перо на бумаге, то увеличивающийся, то уменьшающийся разрыв.
24
Последний вечер в Пуатье. Уезжаю отсюда с радостью, хочется перемен, хотя ясности тут пока нет. Я боюсь связать себя с определенным видом деятельности. Однако в течение месяца перемен не предвидится.
Год частично упущен. Начинаю понимать, что мои сочинения не могут быть напечатаны, потому что я еще не обрел свой стиль. Здесь мною написано немного. Возможно, всему виной весна.
Серый, скучный город, но все же он во Франции. Сейчас я убежден по крайней мере в одном — в любви к этой стране. Мне не хочется возвращаться в Англию, хочется остаться здесь. И пусть меня принимают за англичанина — это не страшно. У меня нет желания стать французом. Думаю, никто не способен так восхищаться Францией, как англичанин, — однако при условии существования противоположного полюса, который необходим для сравнения. Нет сомнения, что французы живут более полной жизнью, чем англичане. Как космополит я не могу не отдать предпочтения чувственной радости и простоте галльской любви к жизни. Франция — для личности, Англия — для порядочных граждан. Как ни противна мысль об отъезде, необходимо отправиться на годовую ссылку в Англию. Именно «в ссылку», потому что ясно: родился я не в той стране.
29 августа
Пробыв в Англии четыре или пять дней, я уже не сомневался, какая из стран — моя. Не выношу заурядность, монотонность, универсальную приспособляемость — того, что здесь норма. Усталые глаза Англии. Я ехал в Лондон в каком-то отупении. Множество туристов-англичан возвращались тогда из Парижа, и я чувствовал себя среди них белой вороной. Покидать Францию было невыносимо, нестерпимо больно.
Мой багаж еще не привезли в Лондон, и мне пришлось провести там день. Я отправился на Английский фестиваль [255] . Приехал рано и встал в хвост очереди, длинной и организованной. Двое полицейских следили за порядком в очереди из семисот человек. На ум пришли французы, горячие, независимые, недисциплинированные, — для удержания порядка потребовалась бы целая армия полицейских. Очередь вилась вдоль Темзы. Высокая вода потихоньку спадала; небо было стальным и холодным; здание парламента казалось усталым и нервным. Только удары Биг-Бена дарили надежду относительно судьбы родины. С Фестивалем я поверхностно ознакомился этим же утром. Мастерство, практичность и дидактизм, пропагандируемые там, были мне отвратительны.
255
Целью этого национального фестиваля, проводившегося с мая по сентябрь 1951 г., было поднятие духа нации, прожившей в аскетизме послевоенные годы, в нем приняли участие 18 миллионов человек. По словам министра Герберта Моррисона, курировавшего этот проект, «Англия здесь показывает себя — себе и всему миру». В Лондоне центром мероприятия стала «Выставка на Южном берегу», где демонстрировался только что возведенный комплекс для гуманитарных исследований.
Днем я пошел в зоопарк через Риджент-парк. В парке стояла тишина, как на природе, пестрели клумбы, носились воробьи. Я не был в зоопарке, наверное, лет пятнадцать, но там ничего не изменилось. И клетки и животные не радовали взгляд — особенно грустными показались мне цапли и чайки.
Потом домой — по грязной унылой железной дороге южного направления. На перроне в Чокуэлле — пронизывающий, холодный ветер. На ужин — макрель под маринадом, безвкусная, с множеством костей.
Физическое и психическое здоровье отца ухудшилось; он тяжело дышит, у него отделяется мокрота; все это выглядит особенно ужасно из-за натужной веселости матери. Он твердо верит, что все к худшему в этом худшем из миров. В любой жизненной ситуации видит самый пессимистичный исход из всех возможных. Преувеличивает неудачи и находит тысячи возможностей избегать счастливых моментов. Любит изображать из себя дряхлого старца, ходит ссутулившись, кряхтит и все время ворчит. Нам хотелось бы больше знать о финансовом положении семьи, но отец говорит об этом довольно неопределенно. Мне нужно повидаться с Сассини [256] . Но здешний климат истощает волю, непосредственность, и я чувствую, что погружаюсь в прежнюю апатию — состояние, когда с трудом проживаешь день, сотканный из паутины условностей, недомолвок и лицемерия. Отца подкосила война. Когда он вернулся (перенеся фронт и службу в оккупационных войсках) в 1920 году домой, переживания, связанные с войной и потерей отца, спровоцировали нервный срыв — он даже не мог удержать в руках чашку. В 1923 году он лечился психоанализом. Согласно фрейдистскому объяснению, он, потеряв в шестилетнем возрасте мать, так и не смог привыкнуть к молодой мачехе. Бизнес тоже стал тяжелым бременем: отца совершенно измотала торговля предметами роскоши во время спада деловой активности и всяческих ограничений. Ему свойственна щепетильность, которая должна была превратить свалившуюся на него ответственность в непрерывную пытку. А ведь он воспитывался в богатом доме, жил среди обеспеченных людей, у него и сейчас оставались друзья и связи в более влиятельных кругах. Он
256
Сассини — бухгалтер семьи.
Вместо того чтобы писать и рассылать в разные места резюме, готовиться к переводческому экзамену, я бездействую. Трудно представить себя за рутинной работой. Мне все равно, что будет, — пока определенности нет. Я хотел бы работать за границей, жить в уединенном месте, на острове, среди снегов. Уехать! Сегодня потратил день на чтение книги о Шпицбергене. Как только смогу, поеду туда. Я ненавижу не Англию, а английскую цивилизацию.
Генри Миллер говорит о греческом поэте Сефериадисе: «…его стихи все больше и больше уподоблялись самоцветному камню, становясь компактнее, сжатее, искрометнее и откровеннее» [257] . Я тоже.
257
Миллер, Генри. Колосс Маруссийский. На русском языке опубликовано в книге: Генри Миллер. Тропик любви. — М., 2004. — Примеч. пер.
Чехов «Вишневый сад». Необычная, бессюжетная пьеса, в ней нет ни начала, ни конца. Герои загадочные, нереальные, однако их настроение улавливается мгновенно. Это настроение всего города — повсеместная пустота, изящный спуск в забвение, где никто уже не сможет сказать, что у них на сердце.
1 сентября
Голсуорси «Сага о Форсайтах». Основательная книга, несмотря на занудную детализацию. Композиция безупречна, равновесие соблюдено. Устарел только стиль, особенно внутренние монологи. Мне не нравится сатира с примесью комизма. Сатира должна быть жесткой. Конечно, здесь все искусственно — семейные перипетии, совпадения. Но это необходимо, и не только по техническим соображениям — дабы удержать в поле зрения несхожих героев, — нет, этого хочет сам читатель, ему нужно знать, как ведут себя герои, как общаются между собой. Думаю, это самый популярный роман первой половины столетия. Во всяком случае, я помню, как в нашей семье его обсуждали перед войной — редкий случай литературной дискуссии.
4 сентября
Семья совершила вылазку на остров Канви. В гостиницу «Вкус омара», расположенную на дамбе, — оттуда видны пароходы и берег Кента, а также сложный рабочий механизм «Шелл Хейвен» [258] . Серебристые цистерны цилиндрической формы, соединенные стальными балками, дым, трубы. Мы позавтракали на выступе дамбы. День был пасмурный, сонный, небо серое, утомленное. Стая дельфинов лениво проплыла мимо; крачки ныряли за рыбой. Возвращались долгим путем вдоль дамбы. Отец настаивал, чтобы идти пешком, и полдороги шел, скорчившись от боли в седалищном нерве. Дальше мы двигались медленно, с остановками, наш путь сопровождался взаимными упреками, обвинениями и жалобами. Я взял такси, чтобы облегчить ему жизнь хотя бы в конце пути. Дома ему сразу стало лучше.
258
Нефтеочистительный завод и хранилище, построенные компанией «Шелл» на острове Канви, на северном берегу устья Темзы.
Никто так сильно не ненавидит эту страну, как отец, однако он сознательно делает то, что ему неприятно. И еще не осмеливается получать удовольствие; думаю, для него высшее наслаждение — отказ от всяческих удовольствий. Чтобы заставить себя страдать, он даже меняет образ жизни.
5 сентября
Письмо от Джинетты Маркайо. Только теперь я понимаю, что значит быть вдали от нее. Ее письмо чрезвычайно достойное и искреннее, такого я никогда не смог бы написать: оно написано от сердца, у меня же пером управляет рассудок. Однако она, несмотря на упреки, протягивает мне руку. Будь у меня деньги, стоило бы жениться на ней. Отсутствие денег терзает меня, и все же мысль о повседневной работе с двухнедельным отпуском невыносима. Я хочу сам распоряжаться своим временем.
14 сентября
Поездка в Лондон на экзамены; сдавал их вместе с тремястами других молодых людей на право работать переводчиком в ОЕЭС [259] , но более важным было то, что на меня периодически накатывали приливы поэтического вдохновения. Несколько раз это случалось на Чокуэллском вокзале. Этому могло способствовать его превосходное расположение, а может, само путешествие в неведомое. Такие моменты дарят огромное утешение — не сами по себе, а потому, что, приходя, подтверждают, что есть нечто внеземное, идущее извне, вдохновенное в сочинении стихов. Тот факт, что подобные моменты не поддаются контролю, что их нельзя вызвать, есть своего рода гарантия личности, подтверждение моей собственной веры в себя. Таинственная способность привести в движение сложный, но автоматически работающий механизм и создать крупицы медового янтаря. Говорят, со временем научатся искусственно развивать самые разные способности, — не сомневаюсь, что поэзию приручат в последнюю очередь.
259
ОЕЭС — Организация европейского экономического сотрудничества, основана в 1948 г., чтобы координировать усилия по восстановлению Европы согласно плану Маршалла.