Дневники Палача

Шабельник Руслан

Вот и крыльцо с мраморными ступенями. Аккуратно беру охранника под свой контроль, и он послушно решает отвести меня к ней. К хозяйке. К… матери?

Она сидит в комнате, на диване. Огромной комнате, заставленной антикварной мебелью, маленьком кожаном диване.

Курит, точнее, курила — запах табачного дыма все еще витает в воздухе, впрочем через пол минуты, умный дом не оставит от него и следа.

Женщина.

Я знаю — хозяйке не меньше пятидесяти. Отсюда, от дверей, она кажется не старше тридцати. С такими деньгами можно и молодо выглядеть.

Недовольные

глаза отрываются от планшета, в котором она что-то отмечает наманикюренным пальчиком.

Мама?

Не помню, как я отослал охранника, не помню, как подошел к ней.

Но это было.

Ибо, следующее, что я помню, это мои руки, трясущиеся руки, сжимающие голову женщины.

Я уходил. Уходил прочь. Позади осталась и вилла «Солнечная», и мои надежды, мечты. И мать… не моя.

Ее страхи, ее чувства до сих пор кружились в голове.

Ребенок. Мальчик.

Разбил дорогую статуэтку. Он плачет. От испуга, от страха содеянного и еще от того, что эта женщина нависла над ним разъяренной фурией.

— Ты криворукий! Куда смотрел! Чем думал!

И вместе с тем, она его любит. По своему, но любит.

И это самое страшное.

Ибо, когда она поняла, что ее сын телепат…

Очередная шалость ребенка. Да и у нее не самый лучший день.

Еще до того, как она успела накричать, ударить, мальчик прочитал намерение в мозгу матери и убежал.

Это была первая ласточка. Первое подозрение.

Тогда о телепатах твердили на всех каналах.

Сначала она подозревала.

Потом, после нескольких проверок, подозрение сменилось уверенностью.

А любовь сменилась страхом.

Она боялась его. Мать — своего сына. Боялась, что прочитает ее мысли, боялась, что выведает ее тайны. Страх перед непонятным. Чужим.

Она сама вызвала соответствующую службу. И испытала облегчение, когда они подтвердили наличие телепатических способностей. И забрали его.

Я уходил, уходил прочь, от виллы «Солнечная» и от этой женщины, что не была моей матерью.

Однако, это ничего не значило.

Что, если и моя мать…отдала… сама… добровольно, и не испытала при этом ничего, кроме облегчения.

Что если с ней дело обстояло еще хуже. Эта, по крайней мере, не ненавидела своего ребенка. Боялась — да, но не ненавидела. А ведь телепаты могут вызывать и ненависть. Кому, как не мне — телепату знать это.

Потратить массу сил, энергии, времени, неоднократно нарушить закон, только для того, чтобы прочитать в голове родной женщины то, что бесчисленное количество раз уже читал в головах чужих людей.

Нет!

Я не запятнаю образ матери. Пусть он останется таким, каким представлялся в грезах одинокого ребенка-телепата.

Пусть реальность никогда не замутит его.

Даже если реальность — истина.

А грезы — ложь.

* * *

Имеет ли право общество лишать жизни одного из своих членов. Даже, если этот индивидуум совершил некое действо, несовместимое с дальнейшим пребыванием в обществе. Изгнать,

изолировать, абстрагировать, но убить… Лишая жизни убийцу, не уподобляется ли общество этому убийце. Да, во многих культурах, на большинстве планет, каждый случай тщательно рассматривается, взвешиваются и разбираются мотивы, обстоятельства и побуждения. Но — факт остается фактом, а убийство, во имя чего и после каких бы то ни было разбирательств, убийством, и вопрос открытым. Имеет ли право общество, порицающее преступления, само выступать в роли преступника.

Руслан Сваровски оторвался от записей. Перечитал написанное. Глаза, живущие собственной жизнью глаза, привычно скользнули вдоль дерева стола, переместившись с одних черных строк на другие. Листы, пожелтевшие от времени, украшенные красивым, каллиграфическим почерком с непривычным левым наклоном.

Аккуратная стопка их аккуратно лежала с краю.

Он помнил тот день, когда нашел, получил их, до мельчайших подробностей и оттенков чувств.

Или… казалось, что помнил…

Библиотечная пыль. За дни, недели, проведенные в десятках библиотек, Руслан научился узнавать, определять ее. На запах, на ощущения, как духи любимой девушки, едва уловив легкий шлейф.

В отличие от духов, которые созданы, чтобы нравиться, пыль Руслан ненавидел. Библиотечную в особенности. Главным образом потому, что со второго свидания с ней, у него начинал чесаться нос, затем слезились глаза, порождая сопли, все вместе заканчивалось обильными и громогласными чиханьями.

В результате визита к врачу, Руслан узнал, что у него аллергия, и там же услышал этот термин: «библиотечная пыль».

Что странно — библиотек много, все разные, по долгу «службы» Руслан побывал и в полуподвальных помещениях сельских общин, и в обшитых пластиком дворцах мегаполисов, а пыль везде одна. И на нее у Руслана аллергия. А ведь многие библиотеки, особенно современные, оборудованы ультрамодными системами очистки воздуха и вентиляции.

Это была районная библиотека небольшого провинциального городка. Бог знает, как занесло Руслана сюда. Но бог-то знает точно, ибо ничем иным, кроме его вмешательства, объяснить находку невозможно.

Библиотека располагалась на втором этаже монументального здания. Помимо полуколонн и стилизованного изображения сцепившихся шестеренок, фасад строения украшала претенциозная надпись: «Дом Культуры». Напрашивался вывод — все остальные здания в городе — некультурные.

В конце широкого, скудно освещенного коридора, оббитая кожзаменителем дверь. Старичок, знававший, как и это здание, как и весь городок — лучшие времена, поднял на вошедшего равнодушные глаза. До этого глаза смотрели, вопреки окружению, не в книгу, даже не в газету, а на экран монитора. Мускулистый супергерой в красном обтягивающем костюме с синими трусами поверх трико, замер, не долетев до падающего самолета. Подразумевалось — герою невдомек, что нижнее белье одевают под низ одежды, но по силам спасти самолет.