Дневники св. Николая Японского. Том ?I
Шрифт:
Сегодня письмо от С. А. Рачинского. Хотелось бы видеть в Арсении не такого ребенка доселе — не только застенчивого, но даже «пугливого». Скоро ль образуется из него человек серьезный — каковые здесь нужны? — Не мешает, значит, посылать в Россию людей постарше, как Кониси, Кавасаки. Нужно присмотреться к ним и к Сергию Сёодзи, и Клименту; на классах больше заниматься ими; в классе — ни слова по–японски; сочинения задавать на темы, бывшие предметом классных лекций, — полезнее: разбирать в классе сочинения.
17/29 ноября 1886
Нет мучительнее сомнения — не загублена ли даром жизнь и, вдобавок, множество русских денег? Станет ли Православие в Японии? Кому работать для этого? Ведь вот один — как перст, — ни единой души русской больше в Миссии. Да что здесь! И в самой России штундизм и прочие секты с ножом к горлу лезут, а миссионеров — один о. Арсений Афонский на всю Россию нарасхват, — и нет помощников, учеников у него, — жалуется,
18/30 ноября 1886
Вчера написанное — одно малодушие. Нашей нетерпеливости хотелось бы, чтобы перед нашей секундой бытия сейчас же и развернулись все планы судеб Божиих. Вероятно, во всем есть смысл, что на [?] сам человек не ставит в противоречие разуму Божию. Ведь я же не для себя, не по самолюбию поехал в Японию, а все хотелось сделать какое–либо добро, — так отчего же не положиться на Волю Божию? Вероятно, и моя жизнь имеет какой–нибудь смысл и какую–нибудь пользу — ну, хоть бы даже ту, чтобы показать, что в России нет миссионеров. Если в простой былинке, которую мы небрежно растаптываем, всякая клеточка имеет свое назначение и приносит свою долю пользы, то человек неужели бессмысленнее и малоценней клеточки?
Подумать бы так, значит, уже разом отказаться бы от всякой ломки и всякой веры. Итак, нужно непоколебимо стоять на посту и спокойно делать, что под рукой. Не заботится о прочем: мы рабы, — хозяину видней, — он пусть заботится! Но и небезучастно относиться к своей службе, как то делают дрянные рабы — а влагать сердце и душу в нее, но спокойно— от неудач не опускать голову и руки, от удач не поднимать выше обыкновенного голову и не давать пульсу биться сильнее — Хозяин то правит ладьей жизни нашей — и затишье ли, быстрее ли течение, — все это Его дело, а наше спокойно грести, не выпуская весла, пока смерть не выбьет его из рук. Ныне мало вероятия на обращение Японии в Православие; слишком уж много здесь протестантовых и католических миссионеров — до 500 человек; и слишком Япония во всех решительно отношениях увлечена цивилизацией протестантских и католических стран; аглицкий язык повсеместно изучается, — школа, флот, придворные обычаи, войска, дома, фабрики, — все, все, — все копия с протестантских и католических образцов; о России же нигде, ни при чем, ни в чем — ни слова, ни мысли; одна речь и есть о России — с голоса иностранных газет — речь злословия, зложевания, неприязни, опасения; словом — свет и тьма, — вот для Японии другие государства и Россия. А чтобы веру взять, нужно любить, уважать ту страну, откуда взято! Но, быть может, для Японии ныне и нехорошо, неполезно взять Православие. Она желает ныне и веры иностранной, как ресурса для подъема своей государственной жизни; для такой же цели действительно больше годятся идущие на всякие мирские сделки — инославия — Православию же нет тут места. Православие должно быть принято, как Вера Христова, а не как одна из шпор подгонять брыкающего и фыркающего ныне коня японской государственности. Слишком замучено! Пусть отстоится, успокоится, глубже и яснее будет видно внутрь. Не удовлетворят тогда инославия, — износятся, истощатся; пусть несколько столетий для этого потребуется, но что истощатся, то это несомненно. Тогда придет очередь и Православию — неистощимо глубокому и бесконечно высокому. Правда, при этом уже моя жизнь в Японии совершенно не имеет смысла, — исчезнет и теперешняя здешняя Православная Церковь; лишь только Микадо примет какое инославие — православные тотчас бросятся вслед за ним — какие же теперь православные! Все мелко, эгоистично, незрело! Останется, может быть, один о. Павел Ниицума и несколько человек, — кто — не знаю, потому даже и Савабе в запрошлом году, по поводу смуты, хотел уйти к протестантам, — за кого же можно поручиться, когда явится такой стимул, как пример Императора! — Но — говорю — вероятно же имеет какой–нибудь смысл и моя жизнь в Японии и нынешняя
13/25 декабря 1886
Утром, в девятом часу, когда я только что начал экзамен у учеников среднего отделения Семинарии, оказалось, что горит Женская школа; пожар начался от железной трубы ванны. Сгорело — не более, как в час, все связанное, и нужно сказать, нелепейшее здание, где, несмотря на видимую величину, могло поместиться не более тридцати пяти учениц, без классных комнат.
Ольга Ефимовна Путятина вызывается построить новую школу. Посмотрим, что Бог даст.
22 декабря 1886/3 генваря 1887. Утром.
Спокойное было вступление в японский новый год. Чувства и мысли скорее благоприятные, чем метущиеся и тоскующие. Что Бог даст в будущем, — душа более и более спокойно представляет воле Божией. Одно обстоятельство, по–видимому, ничтожное, а может, и вправду ничтожное и случайное, — ободрило несколько, хоть на два–три дня.
Иногда тоска нападает от беспрестанной толкотни вокруг тебя людей, хочется в уединение, с жаждой устремляешь взор на каждый уголок, где бы удобно побыть одному, отдохнуть. Но какой обман! Избави Бог, когда поддаться этому искушению, пока хоть капля сил будет служить людям! Вот вчера вечер, сегодня утро — свободны, нет входящих по делам, — и что же! Не знаешь, что с собой делать! Скорее ложиться спать, ибо скучно до нестерпимости! Нет, миражи все наши мечты о покое и отдыхе на земле! Не покой и отдых, а удовлетворение сил и стремлений — вот что нам нужно, чего все так жаждет душа, а это будет там, разве, не на земле.
Еще замечание: сделать возможно приятным для себя — быть приятным и полезным окружающим, а до сих пор это не всегда бывает; например, после обедни, как хотелось бы, чтобы не набивались в обе двери полное жилье людей! Уставши после проповеди или службы так хотелось бы отдохнуть. Но вчера воззвал за обедней и после я почувствовал перемену в этом расположении и с удовольствием всех принимал, ибо всем же мы должны быть всем по возможности. Дай же, Боже, и вперед это расположение!
Вечером в пять часов.
Утром в десятом часу пошел в Уено гулять, погода была превосходнейшая. — В прошлом году в это время на подобной прогулке думал по поводу о. Владимира и графини, что «здравый смысл» и «добрая воля», в сущности, далеко не обыденные явления в жизни, а весьма редкие и ценные. Ныне думал, что протестантов слишком большие массы наплыли из Америки и Англии. Но — в Божиих руках, — какой быть Японии — православной или инославной!! И потому спокойно нужно смотреть в глаза будущему, не смущаясь и не ослабевая духом ни при каких обстоятельствах. — Раб Божий Петр Накацукаси, из Асакуса, пристал, и вместе ходили на кладбище.
29 декабря 1886/10 генваря 1887. Понедельник.
День определенный был для отдыха; но как он грустен!
Утром, гуляя почти два часа по краю купола при солнечной погоде, думая, что для возбуждения мысли о миссионерстве и действия сообразного необходимо: 1) не только внести в программу духовных заведений указание на миссионерскую обязанность Церквей, но и 2) в учебники ввести, например, Гомилетики — в конце учебника хоть, что–де проповедничают: хоронят безыскусственности и 3) в сочинения академистов: вместо нынешних бессодержательных писаний академисты лет в двадцать могли бы разработать все обличение католичества и протестантства. — Но доброе настроение испорчено было известием об успехах протестантов в Маебаси; промелькнули в уме и успехи в других местах, успехи — чисто материальные, массовые, — точно стадо свиней в огороде топчет траву, а подчас и капусту (в Маебаси дело); хворостина против свиней — радикальное средство; но — против протестантов и хворостину некому в руки взять. Их массы — массою врываются и топчат нас — я один! Один против сотен и тысячей — что может? Итак, в службе есть и утешение сознания своей непричинности, но тем не менее грустно и скорбно! Ведает, впрочем, про то наш хозяин — Христос. Если Он допускает — значит, так тому и быть должно! Мы же не виноваты! Не виноваты, что протестанты численностью и массою берут верх! Истина наконец воссияет! Не нам видеть это сияние, — но будем же шире душой — нескольких лет расстройства, лжи! Э-эх, грустно! Но в тоже время и что же грустить! Немного уж лет осталось жить на свете, недолго страдать!..
В России штундисты, граф Толстой — протестант самого низшего пошиба, Владимир Соловьев, некогда просившийся сюда в число миссионеров, — Католицизм, или за Папство в его дрянном смысле, — здесь протестантизм — методизм, баптизм и всякая дрянь, — Боже, что за мучение видеть воочию все это вместе с Истинной Христовой Верой! Забыться бы следует в обычных письменных и других текущих занятиях! Время праздничное всегда время — самое трудное и печальное!
30 декабря 1886/11 генваря 1887. Вторник.