Дневники св. Николая Японского. Том ?II
Шрифт:
Опустились у меня руки, перестал письма писать и шагал в унынии, как подали карточку посетителя, оказывается Андо, бывший мой ученик, нынешний губернатор Тояма. Язычник, но по сердцу и нравственности лучше наших христиан; разумно и сознательно стоящий за тесный союз Японии с Россией, тогда как академисты совершенно равнодушны и даже враждебны к России (как Кониси, костящий Россию в газетах). Благородство сего господина, явившегося с визитом пред отправлением на губернию и говорившего, что он не перестанет убеждать всех в необходимости дружбы с Россией, отчасти восстановило равновесие моего духа.
17/29 мая 1896. Пятница.
Когда просятся сюда, то какими смиренниками представляются! Но как осторожно нужно быть с ними! Некто Кавагуци, из Нее, просился; указано было ему в Нагоя у катихизатора поучиться вере с тем, чтобы с сентября поступить сюда в Катихизаторскую
Иоанн Кавамото пришел сказать, что обещал сегодня вечером в «Сейненквай» рассказать о своем путешествии по Палестине, и потому должен отлучиться на вечер. Спасибо хоть за такой спрос! Я с удовольствием обещал присмотреть за него в школе.
18/30 мая 1896. Суббота.
Написал в Афины о. Сергию Страгородскому в ответ на его письмо — просить о назначении сюда его и какого–то о. Андроника вместе; советовал оставить мысль о служении здесь, ибо нет у него миссионерского призвания — по всему видно. Просил также о возможно скором сообщении сведений, когда и на каком судне он отправил сюда елей и церковное вино, о которых пишет.
Иов Китамура из Мива пишет — благодарит за заботы о нем и обещает стараться об основании Церкви там. Отвечено поощрением к сему и посылкою христианских книг.
Из русских были; Мирский [8] , молодой офицер, служащий на Амуре, ныне путешествующий в Китае и очень умно рассказывающий о нем, — трагикомедия с немецкими офицерами в Нанкине, вызванными обучать несуществующих воинов, но строящих казармы на земле, отнятой у крестьян, и потому побитых сими последними, — и полковник Герман, с Амура, чахоточный, приехавший лечиться.
8
Князь.
19/31 мая 1896. Воскресенье всех Святых.
За обедней из русских была посланница мадам Шпейер с дочкой, двухлетней девочкой, которая своим беганьем по Церкви и топотаньем много мешала молящимся, особенно во время проповеди, генерал Соломко, князь Святополк Мирский. Последние два потом были у меня; первый прощался: едет в Нагасаки, по–видимому, ровно ничего не сделавши здесь по своим торговым предприятиям, так как японцы — люди не слова, а дела; второй так же, как и вчера, много интересного рассказывал о Китае, Богдыхане, его матери. Потом был еще с визитом приехавший из Кореи на место уехавшего в отпуск Буховецкого Николай Александрович Распопов. Я засыпал его вопросами о корейских делах, надеясь иметь самые верные и свежие сведения. Но как ошибся! Хуже гоголевского Собакевича: всех и все ругает невыносимо: в Корее Король, министры и все корейцы, без всякого исключения, поголовная развратная сволочь; в Японии — все Правительство, весь Парламент — висельники, и прочее подобное. В продолжение часовой беседы — ровно ни о ком ни единого слова доброго: все–все подлецы и мерзавцы. Редкий экземпляр мизантропа!
Побыл на кладбище, чтобы посмотреть памятник, поставленный одному ученику, как образчик; нужно будет и всем поставить такие или несколько прочнее, чтобы не затерялись их бедные могилки. Городские христиане тоже ставят всем своим, что собственно и нас вызвало на заботу.
20/1 июня 1896. Понедельник.
Больных в Семинарии, как перешли сюда, никого, между тем как прежде десятки были ежедневно, особенно летом; это значит, что здесь пред глазами и притом нужно бы лежать в спальне, что скучно, тогда как там вне всякого надзора и места гулять и прятаться было вволю. Бывшие там «кочёо» — ми были только по имени, — из всего обстоятельства нагляднее всего явствует.
21 мая/2 июня 1896. Вторник.
Илья Накагава извещает, что у него крещено в Каннари двое, в Эбисима четырнадцать, а христиане Эбисима по этому случаю прошение прислали, чтобы Накагава был уступлен исключительно им. Отвечено, что Накагава может там жить больше, чем в других своих местах, что ныне и должно для укрепления новых христиан, но Каннори, Савабе и прочие он также должен ведать по–прежнему.
О. Феодор Мидзуно описывает свое путешествие по приходу. Каназава — в плачевном положении. Всего семь домов христианских там, и в них только одиннадцать человек христиан. Фома Исида — совсем плохой катихизатор, по лености. Если его
Нагаока несколько поправляется: прибавилось два христианских дома, а так что ныне там шесть христианских домов и пятнадцать христиан. Тит Уехара, значит, неспособный катихизатор. О Таката пишет о. Феодор, что это ныне для нас вовсе безнадежное место. Отец жены бывшего там катихизатором Акилы Ивата в параличе, и язычник, хотя не нерасположенный к христианству, мать — усердная язычница; один молодой христианин за воровство сидел в тюрьме, а выпущенный оттуда тотчас же постарался обокрасть своего родного отца, который впотьмах, не разобрав, что это сын, саблей порубил его, и сын ныне в больнице; другой христианин тоже кутил и развратничал. Больше и нет ничего. Протестантов же в Таката, двух сект, человек около шестидесяти, и есть там иностранные проповедники и проповедницы с заведенными уже школами для мальчиков и девочек.
22 мая/3 июня 1896. Среда.
О. Симеон Мии, по обозрении Церквей в Тамба, пишет, что в Сонобе и Камеока приращения Церкви нет, но и убавления тоже: все крепко держат веру. Навестил он, между прочим, и живущего недалеко от Сонобе Иустина Исивара, члена Парламента (неизменного с самого открытия Парламента по избранию тамошнего народа). Самого его не застал дома, — «путешествует по своим городам и селам для публичных речей»; но жена Агафья очень обрадована была посещением; она твердо содержит веру. Пишет еще о. Мии: «Насчет иноверия в Сонобе — пропаганда протестантства некогда шла там успешно, но теперь оно в совершенном упадке. Верующие потеряли веру и бросили свою Церковь, так что нет теперь ни Церкви, ни катихизатора. Из христианских вероисповеданий одно только православие господствует там». До господства, положим, еще далеко, но все же — хотя и не многие, семена укореняются в землю, между тем как плевелы инославия легко уносятся ветром.
Просит о. Мии принять в Женскую школу дочь христианина Марка Итода: нельзя — школа переполнена, некуда поместить.
Просит помощи на болезнь жены Иоанн Исохиса — после родов больна; послано тотчас же 5 ен.
23 мая/4 июня 1896. Четверг.
Какая великая скорбь! Ждешь самых радостных известий — и вот: по вчерашней телеграмме, 2100 человек убито и ранено на празднике Коронации, по сегодняшней — 1300 убито! И когда это прекратят этот устарелый и столь вредоносный обычай угощать народ натурой! Хорошо это с небольшой дружиной, в граде Владимировом, или с очень дисциплинированной средой (которая, впрочем, где?), но с русской нынешней полумиллионной на празднике толпой — вот оно и выходит, как ныне! Да и в Коронацию Александра II — то же: не дожидаясь часа, ломом все взяли и порушили. Да и — Александра III — разбили вагоны с пивом, и пиво обратилось в лужи грязи. Но тогда материальные безобразия и убытки, а ныне, точно для спасения отечества, многие сотни жизней положили! Ведь этот момент на все царствование Николая II будет неразрывен в памяти народа с Его Коронацией. И как будто нельзя устроить все лучше, светлей, полезней! Как? Да хоть бы так: заказать в Троицкой Лавре налитографировать миллион икон: Спасителя, Матери Божией и прочих, со включением иконы Святого Пророка Моисея для евреев. К тому же налитографировать в малом виде, хоть бы в виде больших медальонов, портреты коронуемых Государя и Государыни с несколькими словами обращения к народу, чтобы молились о благополучном царствовании и подобное; хорошо бы и с автографом Государя внизу. Все это — два листа (или две иконы и лист) — в приличном пакете, не ломком, по возможности, для перенесения вдаль, и раздавать поздравителям Государя с Коронацией. Да раздавать не в палатках, а просто в существующих Церквах Москвы, о чем заранее и оповестить во всеобщее сведение. Раздавать день (коронации), как обыкновенно, в ответ на поздравление, как будто сам Государь всем лично отвечает сим на приносимое поздравление; или, если особенная милость и щедрость Государя, и два–три дня. «Многие обманут, получив в одной Церкви, получат и в другой, третьей?» — Так что ж. Это же и нужно, чтобы благословение и слова Государя распространялись возможно шире в Империи. Ведь все полученные вторые, третьи и так далее экземпляры пойдут тоже в народ, а это и требуется, чтобы, по возможности, весь народ слит был со своим Государем в торжественный момент коронования, и потом — воспоминание сего момента на всю жизнь. — Нынешний способ празднования, — как он, сравнительно с выше начертанным, — груб и мало значущ! Напитав брюхо, напитавшийся и забудет о сем скоро же, хотя, несомненно, к напитанию брюха на царской трапезе готовится тщательно. Вероятно, многие с не меньшим усердием приступают к сему, как и к церковному таинству: утром не едят, отчего потом еще сильнее ломом ломят по царской трапезе с результатами вот вроде 1300 раздавленных. Эх, горе! Вдали от родины — тем больнее боли родины!