Дни и ночи Невервинтера. Книга 2
Шрифт:
— Прекрасно, — перебил ее Ниваль, — спокойной ночи.
Он отполз подальше и, положив под голову куртку, лег на спину, вдыхая пряный запах сена. После этого разговора в его душе что-то встало на место. Женщина выслушала его, не закатывая глаз, не выражая бурного сочувствия или отвращения. Не удивляясь. Подумаешь, жизнь, как жизнь, ничего особенного. И сейчас, чувствуя, как его расслабленное алкоголем, невесомое тело увлекает в тягучую воронку нетрезвого сна, он не боялся, что, проснувшись наутро, будет раскаиваться. Его подозрения последних недель подтвердились: в его жизни появился человек, который говорил с ним на одном языке и которому он мог доверять, как самому себе. И он даже не жалел, что это
Глава 7
Кара приходит в себя и учиняет легкий разгром в комнате и душе Сэнда
С высоты корабли казались игрушками, расставленными на шелковой струящейся ткани игрушечного моря. Но ветер по настоящему свистел в ушах, а вечернее солнце слепило глаза. Огненно-рыжий дракон вынырнул из окрашенного розово-оранжевой пастелью облака и устремился к раскинувшейся внизу блестящей синей глади. Вот уже отчетливо стала видна серо-зеленая полоса берега, к которому он стремился, а между ним и берегом — те, кого он должен был уничтожить. Зачем, что они ему сделали — это стерлось из его памяти. Но это была его война, и он это знал. Он был рожден для нее. Горячая кровь текла по его жилам, а воздух в его легких превращался в огонь для того, чтобы он мог убивать. Он не задавался вопросом, почему так. Небо было его стихией, родным домом. Ощущение полета, свободы, легкости и бьющегося в груди восторга всегда обращались в желание уничтожить любую преграду. А они почему-то встречались ему все чаще и чаще.
Он не был злым или кровожадным. Он был просто сильным и правильным драконом. К тому же, по драконьим меркам, очень молодым. Ни дух стяжательства, ни жажда власти и могущества, ни усталость от жизни и мизантропия еще не затронули его чистую драконью душу. Зло было не в нем, а вокруг него. И постоянно угрожало ему, мешало жить, летать и дышать свободно. Поэтому он по-драконьи яростно с ним боролся. Ему даже не приходилось, как другим драконам, убеждать себя в справедливости того, что он делает. Он и так был во всем уверен и искренне убежден.
Каждый раз, когда дракону удавалось продемонстрировать свою силу и наказать тех, кто, по его мнению, этого заслуживал, он взмывал в небо с радостным криком и наслаждался тем, что мир вокруг него постепенно становится правильным, чистым и достойным его. Но вскоре и это перестало его удовлетворять. Он уже не помнил, с чего это началось, но ему вдруг показалось, что мир недостаточно благодарен ему за то, что он — такой сильный и правильный — живет в нем и делает его лучше. Шлейф страха и ненависти стал всюду преследовать его, намертво прилепившись к его крыльям. Он уже не мог понять, чьи они — чужие или его собственные. Но остановиться для того, чтобы стряхнуть с себя эту ношу, он тоже не мог. Поэтому, предпочитал просто не думать об этом.
И вот очередной враг, вставший на его пути, готовился к смерти, еще не зная, откуда она придет. Люди, находившиеся на кораблях, были обречены в тот момент, когда огромная, растянутая клонящимся к закату солнцем, тень дракона заскользила по воде, стремительно приближаясь к ним. Сначала они не верили, пытались успокоить себя, что это всего лишь мираж. Потом у них появилась новая надежда: дракон пролетит мимо и ничего им не сделает. В самом деле, какое ему может быть дело до них, маленьких людей, занимающихся своими маленькими делами. Смешные они, эти люди. Вечно на что-то надеются, пытаются найти объяснение, верят в лучшее. А все просто: в каждом из них сидело маленькое, не всегда даже осознаваемое зло. Но это в их маленьком мире оно было лишь маленьким темным пятнышком, слабостью, тайным грешком или тем, что они трусливо называли недостижимостью идеала. А для дракона, смотревшего на них с высоты, это было огромное черное пятно, разлившееся по чистой шелковой глади моря и отражающееся в ясном
А дело было в том, что, дав ему огромную, даже по драконьим меркам, силу, боги подшутили над ним, наделив его очень тонкой чешуей.
Но что-то вдруг отвлекло его. Чей-то слабый голос пробивался сверху. Он показался ему знакомым, но нес невообразимую чушь.
— Эффект был потрясающим. Я потом обязательно покажу тебе. Молчишь. Я знаю, что ты хочешь сказать: это фигня на постном масле. Но, видишь ли, за любым внешним эффектом стоят какие-то внутренние процессы, и моя задача — найти связи и закономерности. Так, играючи, создаются серьезные зелья.
Дракон, почувствовав, что сбивается с курса, ритма и настроя, встряхнул головой и попытался сосредоточиться. Враг перед ним, и все, что ему нужно сделать — это уничтожить его. И никакие голоса ему не помешают.
Он зашел на второй круг, но негромкий, но настойчивый голос снова стал вмешиваться, и на этот раз у дракона осталось ощущение, что он обращается именно к нему.
— Я же чувствовал, что здесь какая-то ошибка! Голову надо оторвать тому недообкуренному гению, который изобрел эту «технологию». Жаль, что он уже умер, а то я бы не поленился написать ему. Ты права, книги — зло. Во всяком случае, если они написаны такими горе-учеными.
Дракон почувствовал раздражение. С какой стати ему забивают голову какой-то чепухой, когда у него тут еще столько врагов не пугано! Прочь, прочь, все посторонние мысли и голоса. Дракон напряг зрение. Корабли были еле видны далеко внизу. Очевидно, невольно прислушиваясь к голосу, он набрал высоту. Но когда он начал снижаться, какой-то шум и голос снова отвлек его. Что-то то ли стукнуло, то ли хлопнуло.
— Бррр, давно не видал такой холодной зимы. Извини, дорогая, что пришлось оставить тебя на два дня. Не делай вид, что тебе все равно, я же знаю, что ты волновалась.
Дракон почувствовал какое-то чужое, хотя и не агрессивное прикосновение. Странно. Все, что прикасалось к нему до этого, всегда оставляло неприятный осадок, а то и ранило его.
— Но я приехал не с пустыми руками. Во-первых, тебе привет от Дункана. Он тайно влюблен в тебя с тех пор, как ты чуть не сожгла его кабак. Ничего, скоро ты станешь прежней, Эйлин найдется, мы переберемся в Невервинтер и заживем по соседству. Бедняга еще об этом не знает.
И снова что-то или кто-то прикасается к нему. И болтает, болтает. Дракону показалась, что эта болтовня никогда не кончится. Но избавиться от нее было невозможно. Поток не совсем понятных, и, в то же время, знакомых слов опутывал его, словно силясь вырвать из этого мира, который мог бы быть таким хорошим, даже идеальным, стоило лишь приложить еще немного усилий…
— Я заходил в лавку импортных товаров. Этот непотопляемый пройдоха вернулся в город первым. Похоже, кризис играет ему на руку. Куда смотрят власти… Мда… Но кое-что я у него купил. Совсем недорого, не думай. — Голос казался смущенным. — Вообще-то… я собирался выгодно продать ее Дикину. А потом подумал… между делом… она подходит к цвету твоих глаз, фасон оригинальный. Твоя уже износилась… так что, если нравится — примерь.
Да что же это такое?! О чем это? Зачем ему, дракону, вникать и вслушиваться в какие-то пустые разговоры? Дракону захотелось ответить, сказать, чтобы его оставили в покое, а то этому голосу сейчас мало не покажется. Но он лишь беззвучно двигал пастью, а голос все не унимался. Он разговаривал с ним таким спокойным, будничным тоном, каким говорят маленькие усталые существа, отдыхающие в своих маленьких жилищах.