Дни мародёров
Шрифт:
Да, в самом деле.
Она ведь сюда бежала.
Кажется, бежала... время от кабинета до этого момента как будто единорог слизал.
Катон был облачен в странную черную мантию с серебряной вышивкой и перчатки.
Так одевался Люциус, когда они шли на прием.
— Где ты была? — требовательно спросил он, застегивая на своих перчатках пуговки и подходя к ней...
... Блэк идет прямо на нее. Красивый человеческий зверь...
— Уже почти одиннадцать и... почему ты в таком виде?
Блэйк, сидящая на диване в шелковом изумрудном халатике в окружении подружек, обернулась на слова Нотта и внимательно посмотрела на Роксану. Воспоминание о дневном разговоре всплыло на поверхность... и тут же снова погрузилось в пучину.
— Нигде, — шевельнула губами Роксана. — Никто на меня не напал.
... сильные руки и плечи и шея... сжимать, обнимать, целовать, кусать...
— Это были грязнокровки? — требовательно спрашивал Нотт. — Когда это произошло?
— Нотт, мы опаздываем, — напомнил ему здоровенный парень в точно такой же расшитой мантии и зеркально блестящих черных туфлях. Он сидел, забросив ноги на пуфик, и красиво скучал, вертя палочку между пальцев.
Прямо как...
Роксана зажмурилась.
— Надо отвести ее в крыло, посмотри, в каком она виде! — Нотт попытался взять ее за подбородок, но Роксана шарахнулась от него, как от огня. — Что с тобой?
— Я пойду спать, — хрипло каркнула Роксана и побежала в свою комнату, на лестнице столкнувшись с сальноволосым дружком Катона.
Увидев ее, он чуть прищурил холодные черные глаза и посторонился. Роксана, не поблагодарив, ринулась по лестнице вниз.
Все эти люди как будто знали о ее позоре.
Наверное, просто видели, как бесстыдно полыхала ее кожа...
— Бродяга! Бродяга, ну-ка стой!
Сириус сжал зубы.
Джеймс перехватил его на полпути к спальне, да еще и обхватил рукой за плечи — не вырвешься.
— Как все прошло?
— Чудесно, — прорычал Сириус, поворачиваясь к другу. Джеймс переменился в лице.
— У тебя кровь, ты что, подрался?
Сириус дернул головой и коснулся пальцем нижней губы, которая болезненно пульсировала и наливалась. На пальце осталось несколько капель.
— Лучше бы я вообще сдох... — пробормотал он и вывернулся из рук Сохатого.
Миновав шумную гостиную, Сириус взлетел по лестнице, не оборачиваясь на звук собственного имени, ворвался в душевую в спальне мальчиков и так треснул дверью, что, кажется, что-то сломал.
Зато сразу воцарилась тишина.
Вот так.
Тишина, белый кафель, покой, запах трав. И никто не узнает, что он смертельно отравлен, и ему теперь конец...
Надо успокоиться...
Надо взять себя в руки.
Сириус стянул с себя рубашку и поморщился, когда ткань задела бок.
Посмотрел в зеркало — так и есть — и на плечах,
Что это вообще было такое?!
Он встал под душ прямо в джинсах и обуви, уперся ладонью в стену, зажмурился и коротко ударил по крану.
Ледяная вода обрушилась на спину и голову.
Он чуть не заорал в голос, но выстоял.
Джинсы мгновенно намокли.
Несмотря на холод, голова продолжала горячо пульсировать.
... кожа молочно-бледная, нежная... волосы как крем, как будто светятся... глаза как раскаленный шоколад... крошечная родинка над верхней губой... и губы красные, словно ягоды...
Сириус саданул кулаком по стене.
Гребаная Малфой.
Такая красивая...
Такая восхитительно соблазнительная... дрянь.
И это тело... как будто созданное для его рук.
— Черт... черт, черт, черт!
Сириус заколотил кулаком по мокрой стене, рискуя сломать себе пальцы.
— Уйди из моей головы, — рычал он, не осознавая, что рычит вслух. — Уйди же, уйди, уйди!
Ему до судорог и боли хотелось яростно отдрочить всё это и забыть, как страшный сон. Но он не мог себе это позволить, не мог позволить ей. Ей он не сделает такого одолжения. Он не станет на неё дрочить, пропади она пропадом!
Он простоял под ледяной водой не меньше сорока минут.
Просто стоял, не двигаясь, и упирался в стену руками, крепко сжав зубы, пока мучительное возбуждение не стало постепенно сходить на нет, а вода не превратилась из ледяной в теплую.
Мысли его, до этого напоминающие сумасшедший вихрь, постепенно замедляли ход.
«Это пройдет», — наконец твердо решил он, когда способность трезво мыслить вернулась в охлажденную голову. — «Сучка просто хотела меня завести и отомстить. Будем считать, что у нее получилось. Но на этом все. Все. Больше ни шагу в эту сторону, и все останутся живы».
Имя.
Роксана слышала его в себе, чувствовала, как оно билось в каждой вене.
Она стояла, прислонившись спиной к двери, в своей испуганно притихшей комнате и прижимала руки к шее. По коже как будто размазали огонь. Собственные дрожащие пальцы казались льдом.
«Ну же... ну перестань... успокойся», — говорила она сама себе, а упрямый узел внизу живота тяжело и мучительно требовал его.
Даже одежда пахла им.
Даже волосы.
Запах ветра. Странный необъяснимый запах уличного ветра.
Роксана поскорее содрала с себя одежду, сотрясаясь от омерзения и случайно оцарапывая руки и ноги.
Из зеркала на нее взглянуло собственное перепуганное отражение. Роксана пытливо всматривалась в нездорово горящие глаза, пытаясь найти в них объяснение случившемуся, но не могла.