Дни мародёров
Шрифт:
– Дирк лупит тебя битой?! – вдруг встрял в разговор Бенджи. Странно, что, очнувшись, он услышал именно это.
– Дирк изменился после болезни, Мэри, это нормально, – Ремус бросил в Бенджи подушкой. – Ему сейчас трудно, он побывал одной ногой в могиле и выбрался оттуда. И даже сел на метлу. Дирк – славный парень. И ты ему дорога. Не думай, что он забыл, как ты за него боролась все эти месяцы. Просто дай ему время, он придет в себя.
Мэри смотрела на Ремуса не отрываясь, так, словно ждала приговора. И во время этих слов её глаза заблестели сильнее, но она совладала с собой, быстро облизала губы, шмыгнула носом
– Спасибо, – прошептала она.
Ремус ободряюще улыбнулся в ответ и пожал её пальцы.
– Кстати, об изменениях! – откуда ни возьмись у них над головами вдруг раздался голос Джеймса, а в следующий миг он и сам бухнулся на диван рядом с Ремусом и обрушил свою капитанскую руку на его плечи. – Наш пай– мальчик тоже сильно изменился в последнее время, никто не заметил?
Ремус цокнул языком и застонал, но компания как обычно с легкостью заглотила наживку и подхватила новую тему.
– Да-да, смотрите-ка, обнаглел и стал еще таинственнее, чем раньше, – Джеймс взлохматил его отросшие волосы. Ремус машинально зачесал назад отросшую челку. Все согласно загудели, засмеялись, вглядываясь в Ремуса пытливыми взглядами. – И все время куда-то исчезает! А куда не говорит. Даже своим лучшим друзьям.
Все засмеялись. Улыбка Мэри вышла несколько натянутой, она сделала глоток из своей бутылки и закашлялась.
Джеймс вдруг ахнул и шлепнул себя по щеке, в ужасе глядя на Ремуса.
– А может у него девушка появилась, а, народ?
Все еще немного посмеялись и поболтали, а потом вернулись к обсуждению игры. Сегодня все разговоры сводились к ней. К тому же, в компании с Джеймсом делать это было намного интереснее. Как и все. Но на Ремуса его появление и его слова произвели обратный эффект. Он отстранился от разговора, сидел рядом со своими друзьями, но был очень и очень далеко от них.
Он думал. Вспоминал.
Вспоминал о том, как трудно ему теперь.
Как трудно ему теперь быть обычным учеником на уроке у Валери Грей.
Как трудно сохранять спокойствие, когда её взгляд случайно падает на него, пока она прогуливается между парт, или вдоль поваленных бревен на поляне. Как трудно ничем себя не выдавать и просто сидеть среди остальных учеников, делать вид, что ты такой же, как они и смотришь на неё их глазами, в то время как сам во всех подробностях вспоминаешь часы, проведенные с этой женщиной.
Да, это было так. С того самого дня, как он отказался уходить из её кабинета, проводил в нем почти каждую ночь. Столько, сколько было возможно. Они с Валери Грей стали любовниками. Предусмотрительными, как воры. Живущими двумя разными жизнями. Если бы школа узнала правду об их отношениях, разразился бы оглушительный скандал, такой, какого этот замок еще не видал. Поэтому они соблюдали всю возможную осторожность. Днем они бегло, но вежливо здоровались в коридорах, стараясь не встречаться взглядом, на уроках Ремус равнодушно называл Валери «профессор», а она была с ним строга и холодна. Ремус смотрел в конспект и уже совсем не краснел, а волосы Валери Грей были собраны в строгий пучок, а все пуговицы до единой застегнуты. Их не выдавало ничто, ни единая мелочь.
Но день, невыносимый, долгий, мучительный день, этот неподъемный груз минут рано или поздно заканчивался. И наступал долгожданный вечер. Вечером Валери сидела в кресле перед камином, сама не своя. На ней
В эти часы между ними не было ни пропасти из лет, ни школьной парты. Она была просто женщиной. Его женщиной. Он был… мужчиной. Её мужчиной.
Этого хватило бы всему миру.
Примерно спустя час Ремус под шумок незаметно покинул компанию и гостиную. Время близилось к вечеру, на улице все еще рано темнело. Вопреки заявлению Джеймса, его исчезновение и на этот раз никто не заметил. Ну или почти никто.
Глаза Мэри Макдональд внимательно проследили за тем, как Ремус боком пробирается к выходу из гостиной, в то время как все вокруг шумят и веселятся.
Ремус ушел. Но, даже когда за ним закрылся портретный проем, Мэри еще довольно долго стояла и тревожно смотрела на его изнанку, крепко сжав руки.
Время перевалило за полночь.
В личном кабинете Валери Грей было темно и тихо. Камин, расположенный прямо напротив большой кровати с пологом, вкусно потрескивал свежими дровами. Пол между ним и у кровати закрывала гигантская шкура медведя. На стенах здесь повсюду красовалось оружие для охоты и несколько чучел волшебных тварей. Мех и клыки мешались с деревянными древками луков и кожаными ремешками. А еще книги. Книги и флаконы с настойками из лесных трав и ягод, занимающие все свободные поверхности.
Свет камина скользил по кабинету, выхватывая из мрака изящные изгибы луков, наконечники стрел, гладкие бока склянок и шелковые складки необъятного узорчатые складки необъятного покрывала, наполовину сползшего на пол…
Ремус и Валери в обнимку лежали на теплой постели, слушая, как снова и снова потрескивают в огне поленья.
Ремус почти что дремал, проваливаясь в теплую, мягкую постель, в её кремовые простыни и огромные подушки. Даже в своей родной кровати дома ему не было так удобно лежать, как в этой постели. Валери лежала рядом, опираясь на локоть, и гладила его лицо кончиками пальцев. Её волосы разметались, погрузив Ремуса в тонкий, едва уловимый запах леса. На щеках остывал румянец.
– За какое доброе дело мне тебя послали? – прошептала она, разглядывая его умиротворенное лицо: приоткрытые губы, тонкие скулы и вздрагивающие ресницы под вьющейся, непослушной прядью.
Ремус слабо улыбнулся и произнес, не открывая глаз: «Это мне тебя послали», после чего услышал нежный смешок и представил себе, как она смеется. Ему это понравилось, и он улыбнулся чуть шире.
– Ты уже спишь, – задумчиво проговорила Валери.
– Нет, – Ремус все-таки приоткрыл глаза. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что она рядом и каждый раз, когда он открывал глаза и видел её рядом, это казалось ему чудом. Прекрасным чудом. – Я не могу заснуть…