Дни мародёров
Шрифт:
А в тот момент, когда Роксана Малфой только налила яд в свой стакан с огневиски, пятью этажами выше дверь больничного крыла тихонько скрипнула, отворяясь, и в темное помещение, словно солнце, вплыл большой букет подсолнухов. Коротко оглянувшись в коридор, Регулус Блэк беззвучно вошел в крыло и прикрыл за собой дверь. Огляделся по сторонам, убедившись, что все спят, и пошел к стоящей за ширмой кровати.
Марлин Маккиннон спала, красивая и безмятежная, как всегда.
Мальчик достал из вазы старый букет, уже слегка увядший, и заменил новым, а после, как
Как бы ему хотелось, чтобы она знала правду. Что он пошел тогда в лес, надеясь, что сможет её спасти, что сможет дать ей возможность убежать. Кто же знал, что если ударить Мальсибера Конфундусом, то выпущенные им чары Империус окажут такой эффект…
Регулус сглотнул, глядя на Марлин с пронзительной смесью вины, жалости и бесконечного, тихого обожания, а потом протянул руку и робко, осторожно дотронулся до её теплых пальцев. Больше всего на свете ему хотелось бы поцеловать её, но он не осмелился бы сделать это, не осмелился бы даже к руке её прикоснуться губами.
Шесть лет проживя рядом с Сириусом, он и представить себе не мог, что в человеческом сердце может жить и такая любовь.
Он помнил, когда впервые увидел Марлин Маккиннон. Почти два года назад, когда было очень жарко, она вместе с другими девушками сидела на озерном берегу в высокой траве. Он знал, что девушка в белом платье и с венком на белокурых волосах — и есть та самая магла. Он должен был испытать неприязнь и отвращение в тот миг, но у него… не получалось. Не получалось ненавидеть ту, что разрушила его семью, ведь она так звонко и красиво смеялась. Как много людей может смеяться красиво? Она могла.
И потом Регулус все чаще ловил себя на мысли, что, сидя в классе, вспоминает тот солнечный, по-настоящему летний день, вздувающееся на ветру платье и венок в льняных волосах...
А потом этот вечер у Слизнорта. Они столкнулись, Регулус так глупо и неуклюже толкнул её. А через несколько дней попал в крыло, и метясь в бреду, слышал чей-то тихий голос, чувствовал прохладную руку на своем горячем лбу. Когда он очнулся — увидел перед собой её лицо. Чистые, глубокие глаза, завитушки белокурых волос, выбившиеся из-под повязки. Её руки были холодными, когда она клала ему на лоб компресс.
— Всё хорошо, — сказала она тогда и тепло ему улыбнулась. — Ты кричал во сне. Ты говорил, что не хотел. Что у тебя случилось?
Регулус был так потрясен, что не нашелся, что и ответить — просто смотрел на неё и задыхался после своих кошмаров. А она положила ладонь ему на лоб и сказала:
— Спи. Я побуду с тобой…
Регулус наклонился и прижался лбом к её спящим пальцам.
С того дня он потерял покой и сон. Он влюбился в маглу, нет, он полюбил Марлин Маккиннон, девушку в белом платье, полюбил так сильно, что не знал, что ему с этим делать. Мысль о том, чтобы заигрывать с ней, как Сириус заигрывал с девушками, казалась Регулусу кощунством. Он не мог себе даже представить, что когда-нибудь сможет схватить Марлин Маккиннон в охапку и поцеловать в губы. Он любил её издалека, тихо и чисто, безгранично
Что за проклятие Мерлин обрушил на него голову.
Что за благословение…
А теперь она пострадала по его вине. И, хоть он уже много раз просил у неё прощения, каждые несколько дней просил опять. Снова и снова умолял её простить его. Простить за все те неудобства, которые он причинял ей своим обожанием, простить за то, что не сказал, что на её отца готовится покушение. Простить, что не смог защитить от Мальсибера, который чуть было её не убил — в лесу, и прямо здесь…
— Прости меня, — пробормотал Регулус, сжимая её ладонь обеими руками и качая головой. — Прости меня, Марлин, — он сглотнул. Раньше он даже в мыслях не называл её просто по имени. — Прости, я так виноват… я ужасно, ужасно перед тобой виноват.
Марлин спала, и ему казалось, что где-то над ними в темноте капают крупные печальные капли, рождая очень грустную музыку.
Отчаяние внезапно накатило на него, как накатывает морская волна.
Она никогда не очнется. Она никогда его не простит.
Регулус утер мокрое лицо рукавом, и, набравшись мужества, зажмурился и поднес её пальцы к губам. Ничего не произошло, и он зарыдал. Беззвучно и горько, покрывая поцелуями всю её руку.
А пятью этажами ниже в этот самый момент Генри Мальсибер бился в конвульсиях на полу. И чем жарче становились отчаянные поцелуи Регулуса Блэка на руке спящей Марлин Маккиннон, тем страшнее становились его мучения.
Но вот наступил тот миг, когда последнее дыхание вырвалось из его груди, а Марлин Маккиннон, наоборот, глубоко вдохнула и распахнула глаза.
====== Ночь святого Лепрекона ======
Никогда еще в школе Хогвартс не царила такая жуткая, такая тревожная тишина, как в ту ужасную ночь.
Замок спал и казался черной глыбой на фоне ночного неба. Свет горел только в двух местах — в больничном крыле и директорском кабинете. Бледный и осунувшийся Дамблдор стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел, как светлеет горизонт.
Раздался стук в дверь.
Дамблдор оглянулся.
Профессор Макгонагалл осторожно приоткрыла дверь. Она выглядела еще более уставшей и мрачной, чем два часа назад, когда преподаватели только узнали о случившейся трагедии.
— Вы не спите, профессор? — спросила она надтреснувшим голосом.
— Боюсь, сон меня покинул и надолго, — мрачно сказал Дамблдор, и его голос оказался крепче. Он отвернулся от окна и направился к своему столу. — Прошу вас, профессор Макгонагалл, проходите.
Профессор со вздохом закрыла тихонько скрипнувшую дверь, прошла вглубь кабинета и устало опустилась в кресло возле директорского стола. Тишина, стоявшая здесь, словно подрагивала от эха недавно звучавших здесь криков и споров между преподавателями, мракоборцами и несколькими, крайне неприятными личностями.
— Эти люди уже уехали, я надеюсь? — спросила профессор Макгонагалл, принимая из рук директора чашку чая с экстрактом перечной мяты — чтобы немного успокоить нервы после кошмарной ночи.