Дни мародёров
Шрифт:
Если бы она так не билась, катастрофы можно было избежать, но у Сириуса эта борьба вызвала вполне оправданный рефлекс. Ладно, если говорить начистоту, рефлекс этот у него возник, еще когда она дернула от него в холле.
Но теперь он превратился в неизбежность.
И чем больше Роксана сопротивлялась, тем неизбежнее становилась неизбежность. Её кожа была горячей, её тело было вот оно, здесь, бери, а Сириус так люто изголодался по нему…
Он прижался сильнее, и Роксана замерла. Почувствовала.
Повисла
Очень-очень медленно пальцы Сириуса разжались.
А потом вдруг судорожно сжались, чуть не сломав хрупкие запястья, Сириус едва слышно обреченно зарычал и поцеловал её, зажмурившись, словно от боли. Роксана всхлипнула и губы Сириуса тут же стали злее, а поцелуй — грубее. Он целовал её, засасывал, так жадно и исступленно, словно от этого зависела их жизнь. Губы, подбородок, скула, шея, снова губы, глубже, сильнее, еще!
Вспышка боли. Сириус шарахнулся от неё, схватившись за прокушенную губу. Роксана тяжело дышала, её губы распухали на глазах, она слизнула с них кровь. Сириус рывком утер рот.
Они схлестнулись с такой злостью, словно снова собрались драться. Только теперь их схватка приняла совершенно другое направление. Они хватали друг друга, облизывали, обхватывали ногами и руками, словно хотели переломать друг другу кости. В полной тишине было слышно только тяжелое, отчаянное дыхание, прерывистое рычание и треск одежды.
В этом порыве безумия не было любви, или нежности.
Только дикое, неконтролируемое желание обладать.
В сорванной до локтей рубашке Сириус поднял Роксану на руках и опрокинул на стол, одновременно сдирая с неё футболку.
Он сжал её слишком больно, Роксана в отместку хватанула его по лицу когтями. Новые царапины, с другой стороны. Сириус зарычал и распалился еще больше, окончательно разрывая дурацкие тряпки.
Она дернулась, когда он вошел и толкнул её по столешнице вперед. Дернулась еще раз, когда толкнулся глубже. Она обхватывала его за шею одной рукой, её ногти впивались в кожу, она сжимала зубы, у неё была прокушена губа.
В полной тишине Сириус слышал, как скрипит под ними стол. Слышал собственное, срывающееся при каждом толчке дыхание.
Она была голая и горячая, а он был одет и от удовольствия его тело онемело, и болезненно оживало, только когда она его трогала. А она трогала. Сначала неуверенно. А потом — жадно. Хватала за руки, шею, плечи, даже лицо.
На столе было неудобно, он попытался перенести её к дивану, но не удержался и они повалились на пол. Роксана вскрикнула от удара и тут же громко застонала.
Они совокуплялись, как парочка дикарей, издавая нечленораздельные, рычащие звуки и вскрики, а разгромленный, но все такой же прекрасный и величественный Блэквуд
После они сделали это еще несколько раз. В холле, на лестничной площадке, в коридоре, на хрупком столике, в комнате Сириуса. Безмолвно, не спрашивая друг друга ни о чем, так, словно договорились об этом давным— давно. Трахались и трахались, словно перед этим выхлестали пинту приворотного зелья, и теперь никак не могли насытиться друг другом.
Потом долго приходили в себя. Просто валялись на постели, абсолютно голые, незащищенные и уязвимые. Роксана блаженно улыбалась и лежала на спине, раскинув руки, словно в свободном падении. Сириус обнимал её ногу, крепко, даже чересчур крепко сжав тонкую щиколотку. Поглядывая на неё, он целовал теплую босую ступню и Роксана улыбалась шире.
Они были одни в огромном старом доме.
Одни в целом мире.
Позже она ему все рассказала. Выложила, как на духу, не утаила ни единой мелочи — все, что он упустил. Начиная с разговора с Абраксасом на кухне Малфой-мэнора и заканчивая внезапным появлением Регулуса под этой крышей.
Они говорили в темной спальне, как раз тогда, когда им обоим внезапно страшно захотелось есть. После еды была травка Неземникуса Флетчера, дурман, кажется они носились по дому, лохматые и полуголые, ржали и пытались друг друга поймать. А потом опять секс. И еда. И трава.
А потом Роксана решилась.
Она сидела на постели, обхватив руками голые коленки, и говорила, останавливаясь только для того, чтобы зажечь сигарету.
Сириус сидел на полу, прижавшись спиной к спинке кровати и вытянув ноги к камину. Он не перебивал её и ни о чем не спрашивал. Изредка щелкала его задигалка и по воздуху растекались потоки дыма.
Роксана знала, что Сириус не из тех, кто будет попрекать зря. Но её удивило, что даже её признание об убийстве пятерых человек он воспринял совершенно спокойно.
— Они были Пожирателями, — сказал он, когда она наконец замолчала. Пару минут молчал, переваривая, но даже когда заговорил, его голос звучал совершенно ровно. — Если бы ты этого не сделала, эти выродки убили бы еще несколько десятков человек, и изнасиловали сотню девушек. А после того, что они сделали, я жалею только о том, что это с ними сделала ты, а не я.
Роксана моргнула и уставилась на Сириуса.
А он вдруг громко защелкнул зажигалку и порывисто встал.
— Одного я не понимаю, Рокс, — яростно прошипел он, оказавшись вдруг прямо перед Роксаной. — Какого черта ты ничего не сказала мне еще тогда, в Малфой— мэноре?!
Роксана невольно отодвинулась подальше, но Сириус ухватился за спинку кровати и она оказалась в ловушке.
— Ты ведь уже знала тогда! И потом ты знала, что собираешься сделать, но ничего мне не сказала! Почему?