Дни яблок
Шрифт:
— Вот сейчас кого-нибудь встретим, и я позову, всенепременно, — сказал я.
Дверь парадного открылась, и к нам выплыла Аня Гамелина с третьего этажа, из пятидесятой. В руке она держала аккуратненькое ведерко. Полное.
— Добрый вечер, Алла Петровна, — поздоровалась Аня и явила маме косу, отработанным движением перекинув её на плечо. Затем отметила и моё присутствие:
— Привет.
— И тебе не кашлять, Гамелина, — бонтонно ответил я, разглядывая изменившуюся за лето Аню. — Куда мчишься на ночь глядя?
По
— Такая темнотища, — сиротливо обратилась она к маме. — А меня вот выгнали…
— Совсем? — встрял я. Гамелина, которую мы в детском саду обзывали Гантелей, сосредоточила на мне взгляд, похлопала ресницами и зловеще прищурилась.
— Мусор выкинуть, — сказала она тоном Марии-Антуанетты, замечающей палачу: «Очень жёсткая тут у вас досточка, мсье».
— Ну, это решаемо, — вынесла вердикт мама, — очень даже. Мы с тобой поговорим, а Леська тем временем выбросит мусор. Да? Быстренько-быстренько, помоги Ане. Такой пустяк.
Я ощутил укол. В юности мама отменно фехтовала, это и объясняло очень многое в тактике её разговоров со мной.
— Даже не спрашиваю, кто потащит яблоки наверх, — изрёк я. — Давай, Гамелина, свою майскую розу. А то уже амбре…
— Наши вёдра не воняют, — высокомерно заявила Аня, — спасибо… Леська.
В ответ я фыркнул.
Возвращаясь с пустым ведром, я окончательно промочил ноги.
Мама с зонтом и Аня стояли на ступенях. Мама была на три ступеньки выше. Между дамами кружился тоненький жёлтый кленовый лист.
— Мы поговорили, — светски сказала мама, — но погода портится. Чего ты так долго?
Кленовый листик, вопреки ожиданиям, вертикально взмыл вверх и растворился в темноте. Мы проводили его взглядами.
— Я расскажу тебе потом, — сказал я маме, — боюсь, ты устанешь слушать.
— Постоянно пикируемся, — сообщила мама, словно сигнализируя: «Это подростковая дурость. Ничего страшного».
Аня трогательно улыбнулась и перекинула косу на спину.
— Ну, — выдохнула мама. — Пойдёмте, наверное? Лесик, ты ничего не хочешь сказать Ане?
Она открыла дверь, и пружина издала длинный скрип.
— Спасибо за незабываемую прогулку с ведром, — сообщил я в сторону Гамелиной.
Мама поджала губы и осудила меня.
— Не по-рыцарски… — сказала она.
— Ты просто не всё знаешь о них, — заметил я, проходя в парадное, — о рыцарях.
— Ну, наверное, — ответила мама, складывая зонт.
— Ничего наверного тут нет, — ответил я, взбираясь на середину пролёта, — в те времена мусор выбрасывали прямо в окна. На рыцарей.
— Зачем? — кротко спросила стоящая внизу лестницы Аня. Я посмотрел на неё с некоторым беспокойством. Гамелина расстегнула куртку…
— Чтобы привлечь внимание, — пробурчал я. — Представь, Гамелина: ты, летом, на вонючей лошади, и сама потная, вся в железяках и с
— А если зима? — спросила Аня, поднимаясь за мною следом и помахивая пустым ведром.
— Тогда твёрдый, — убеждённо ответил я, — всё равно неприятно. Шум опять же и звон. Рыцарь сразу приступит к осаде…
— Фу! — сказала мама сверху. — Ну что за тема для бесед?! Меня просто мутит уже.
— Ладно, хорошо, — подытожил я, — здесь некоторые несут тяжести. Не до болтовни. Пока, Анька.
Мы дошли до гамелинского этажа.
— Я так поняла, что приглашения не дождусь, — скромно сказала Аня, пододвинув ведро вплотную к своей двери. Я притормозил и развернулся.
— А подарок ты приготовила? — спросил я, небрежно перебрасывая тяжелый ящик из одной руки в другую.
— Александр! — грозно сказала мама из мрака наверху. Эхо грянуло в пролёт лестницы, раскрошив моё имя: «Анр-анр-анр…» — и полетело вниз.
— Я приглашаю, — сказал я, послушав респонсорий маминого голоса. — На тридцать первое, часа в четыре. Придёшь?
Аня опустила ресницы, и голову она опустила. Стал виден пробор, чёрная коса, прилипшая к куртке, и мокрые завитки волос у шеи.
… «Sie sie die: Ich Rollen Ich Caulden, Apfels Soda Wasser — lassen. Die sie sie: es wahr Hexerei…» — послышалось мне. Что-то прогудело — в подъезде или в сердце, низко, настороженно басовито — будто колокол. Я ещё раз перебросил ящик из руки в руку. «Старые слова… — подумал я. — Кальден… Хексен… Вассер-лассен… Как будто напиток, а на самом деле действие. Я теперь помню и это?»
— А как же, — сказала Гамелина и подняла на меня глаза: серые и близорукие.
Наверху мама отперла нашу дверь, сквознячок промчался по этажам, звякнули стёкла, ящик выпал у меня из рук и, грохоча, съехал с лестницы. Яблоки вырвались на свободу и запрыгали по ступенькам, словно большие красные мячи.
— Вот блин! — заметил я и ринулся в погоню. Гамелина присела на корточки и поймала несколько яблок. Остальные раскатились по площадке.
— Тебе будет нужна помощь, — серьёзно сказала Аня, закидывая в надтреснутый ящик пойманные фрукты. — Я приду пораньше… Держи, — и она протянула мне красное яблоко, согретое теплом её рук.
Что мне оставалось делать? Я взял у неё плод…
— Я поставила чайник, — сказала мама лёгким тоном и покашляла. Так она маскировала любопытство. — Согреемся после дождика. Верно?
— Пригласил, — буркнул я. — Интриганка.
— Вот эти слова ни к чему, — отмахнулась мама, — совершенно. Ты будешь кушать?
Я пристроил яблоки в выемку под окном кухни, где мы хранили овощи.
— Промочил ноги, — сообщил я.
— Это что, повод не есть? — поинтересовалась мама. — Завари-ка чай. А я займусь ужином.