До чего ж оно все запоздало

Келман Джеймс

Слушайте, если вам все известно, значит, известно, а я ни хрена добавить не могу, вот в чем все дело.

Да ты не расстраивайся, Сэмми.

У вас есть повод для обиды, это понятно; человек вроде Чарли Барра остается на свободе, а вас сажают, да еще и на семь лет.

О чем это вы?

О парне вроде вас, которого сделали козлом отпущения.

Вам же известно, за что меня, на хер, посадили. Не собираетесь же вы открыть это долбаное дело заново!

Вы меня не слушаете.

…

Вы слышали, что я сказал, вы меня не слушаете.

Сэмми, помолчав, говорит: Чарли приезжал на совещание. Вы и сами знаете, он приезжал на совещание.

Он тогда был профсоюзным организатором. Мы встретились за год до того, как я получил долбаный срок. Не десять сраных лет назад, а одиннадцать. Так?

Ну что же, это поможет нам разобраться с датами, Сэмми.

Вот и слава богу.

Понимаете, мы знаем, что вы в этих делах не замешаны, нас просто смущает обилие совпадений. Вот, возьмите…

Движение, совсем близко, что-то касается его губ.

Это сигарета, Сэмми.

Ему подносят огонь.

Ты же понимаешь, совершенно ясно, что это никакие не совпадения. Мы не утверждаем, будто имел место некий заговор; но это не совпадения, Сэмми, ты согласен? И то, что говорят мои коллеги, абсолютно справедливо – во все это стоит как следует вникнуть. Ты оказался в незавидном положении и, в общем и целом, не по своей вине, просто ты в неудачное время попал в неудачное место. Не повезло. Но и нашей вины тут нет. Для нас важно время – точно так же, как для тебя. Я к тому, что мы-то в конечном итоге в тюрьме не окажемся – мы всего лишь выполняем свою работу, – а вот ты оказаться можешь; именно к ней ты семимильными шагами и продвигаешься. Собственно, ты в ней уже оказался, ведь так?

…

Я что хочу сказать, мы можем, если захотим, держать тебя здесь целую вечность. И, оставив тебя здесь, мы будем точно знать, что ничего не случится, а между тем, если мы тебя выпустим, тогда… кто знает? мы не знаем. То есть, в общем и целом, нам куда как проще держать тебя под запором.

Сэмми вынимает сигарету изо рта.

Ты ведь понимаешь, о чем я. Теперь давай рассмотрим других наших коллег; они тоже хотят оставить тебя здесь, из-за твоей сожительницы – держать под рукой, пока она не объявится! И они это сделают. Можешь мне поверить. Все чертовски осложнилось, Сэмми, чертовски осложнилось. А что может случиться, когда ты попадешь в настоящую тюрьму, – помнишь того парня, который умер в твоей камере?

Ни хрена он не в камере умер, его притащили туда уже мертвым.

Это очень серьезное заявление.

Действительно, очень серьезное, подтверждает англичанин.

Сэмми отворачивается от них, с силой затягивается сигаретой, мало ли что, может, она последняя. За спиной у него ведутся вполголоса какие-то переговоры. Гребаные идиоты, считают себя ловкачами; думают, что они хрен знает какие умные. Ну так и пусть их думают. Не мешай им, и все. И не надо их злить, на хер, не надо их злить. Ваши же долбоебы его и убили, говорит он.

…

Не вы, говорит он, я же не говорю, что вы – тамошние. Ну, вы понимаете, о ком я.

Мы решительно не понимаем, о ком вы.

Я сожалею, что так сказал.

…

Просто я расстроился, мне этот парень нравился, он был совсем безвредный.

Безвредных людей не бывает, Сэмми.

Иногда встречаются.

А вот нам такие ни разу не попадались.

Сэмми выдыхает дым. Почесывает правое ухо. Люди, бывает, делают такое, говорит он, чего делать и не хотят, но все едино делают.

Это вы о непредумышленном убийстве?

Это я о том, что обратился в слепого, вот, черт дери, о чем.

Помолчав немного, сержант

говорит: До меня только что начало доходить, Сэмми… ты, похоже, часто впадаешь в беспричинный страх, верно? А? Ты только не обижайся, но разве не так? Тут, кстати сказать, стыдиться нечего; может, мы сумеем тебе помочь.

…

Я бы не удивился, если бы выяснилось, что у тебя бывают приступы паники. Бывают? Что-нибудь вроде них, приступов паники? А? Знаешь, у одного моего школьного товарища была очень сильная астма, спортом он заниматься не мог, мы все его жалели. Так вот, он часто впадал в панику. Без шуток, все время паниковал. Я, бывало, говорил ему: Эй, успокойся, успокойся.

Это правильно, встревает англичанин; такое часто случается с людьми, страдающими от сенсорных дисфункций. И нередко врачи, которые их обследуют, обнаруживают у них патологическое состояние тревоги. Иногда проявляются и другие тенденции. Возьмем, к примеру, если вы не против того, что я касаюсь этой темы, ту недельной давности глупость, так называемую стычку, тогда многие отметили, что вы просто-напросто напрашивались на побои.

Сэмми улыбается, качает головой.

Но ведь так все и было, вы же не станете этого отрицать? Нет? Да бросьте, этого вы отрицать не можете, есть же свидетельские показания.

…

Вам захотелось подраться, потому что вы сознавали, что понесли утрату, очень тяжелую.

Сэмми, поерзав на стуле, весь скручивается – почесать себе снизу подбородок. Жаль, не может он увидеть ублюдка; обоих, они все время разгуливают вокруг него, и он не всегда понимает, откуда доносятся их голоса. Хотелось бы на них полюбоваться, просто посмотреть, на хер. Это было б приятно, друг, ему бы понравилось, точно тебе говорю, это было б неплохо, поглядеть на паршивых гребаных ублюдков, будущих долбаных шишек, на хер. Он напрягается, а это лишнее, напрягаться не следует; его подмывает, знаешь ли, скрестить на груди руки, да только он ни хрена их скрестить не может и расслабиться, на хер, тоже; ладно, эти ублюдки, знаю, о чем говорю, хотелось бы, блин, на них посмотреть, на долбаных шишек, на так называемых привыкших охотиться в стае; тебе хочется рассмеяться, так вот не надо, прекрати. Охота вскочить, на хер, со стула! и этого тоже не надо; это желание ты подави, расслабься; их здесь по крайности трое, если компьютерный педрило все еще не вернулся, с ним будет четверо самое малое; Христос всемогущий, это ж надо! Сэмми улыбается, гасит улыбку, чуть изменяет позу. Прогадиться бы, а пукать он не решается – мало ли что может выпукнуться; ну да ладно, ладно… Ты плечами займись, друг, плечами, он смыкает веки, расправляет плечи, заставляет себя расправить их. Тут чья-то ладонь ложится ему на плечо, он резко выпрямляется; левое плечо, ладонь стискивает его. Это сержант. Произносит спокойным таким голосом:

Я хочу, чтобы ты передал некое сообщение; передал пару слов твоему старому другу. Ты слушаешь, Сэмми? Я хочу, чтобы ты сказал ему: опасайся темноты. Скажи ему это.

По-моему, он вас не слышит, сержант.

Слышит. Так ведь? А? Просто скажи ему: темнота будет отныне опасной. Если сейчас он ее не боится, так у него появились все основания бояться ее впредь. Такое вот сообщение.

…

Ты передашь ему это, Сэмми? А? Это, видишь ли, важно. Ему же во благо. Люди думают, мы тут в игры играем. Меня это всегда поражало. Скажи ему, что игры закончились. Да он так и так староват, чтобы в них играть. Верно? передашь ему это? Если вдруг встретишь?