До каких пор буду звать?

Рагхав Рангея

— Может быть, лучше не надо? — нерешительно проговорила она.

Пьяри положила на лист немного извести и стала выбирать каттха [75] . В тон Каджри она неопределенно буркнула «у-гу» и засмеялась. Каджри покраснела.

— Ну вот. Пожалуйста! — Пьяри протянула Каджри свернутый лист.

Каджри взяла бетель и низко поклонилась. Церемония вошла у нее в привычку. До этого она всегда получала бетель из рук человека более высокой касты, и поэтому ей приходилось всегда почтительно благодарить.

75

Kammxa —

катеху, экстракт, получаемый из древесины индийской акации (Mimosa catechu), используется как одна из специй при приготовлении бетеля. Кроме того, применяется для окраски тканей и дубления кожи.

— Ну что же ты? — спросила Пьяри, видя, что Каджри никак не решается положить бетель в рот.

Каджри неуверенно произнесла:

— А если он рассердится?

Наконец-то Пьяри догадалась, что она говорит о Сукхраме, но и теперь она не могла понять Каджри. Ей все казалось, что та просто смеется над ней. Она подозрительно покосилась в ее сторону и спросила:

— А что он может сказать?

Каджри не выдержала.

— Он скажет: «Теперь и ты ушла от меня?» — ответила Каджри.

У Пьяри болезненно сжалось сердце. Значит, Сукхрам до сих пор не примирился с тем, что она бросила его. Но почему он сам никогда не скажет ей об этом?

— А он так говорил? — спросила она.

— Конечно, — сказала Каджри. — Еще бы! — И засмеялась.

Пьяри почувствовала, как бледнеет. Напрасно она стремилась к Сукхраму! Ей теперь нечего у него делать!

Подавленная своим открытием, Пьяри молчала. «Но и здесь я не могу оставаться. Ни за что! Это невозможно! Что ж тогда? Бежать? Но куда? Оставаться? Но гнев Сукхрама никогда не пройдет. Раньше на это еще можно было бы надеяться, но теперь, когда с ним Каджри, это пустые мечты!»

— Дай сюда! — сказала она Каджри, протягивая руку.

— Что?

— Бетель.

— Почему? — не понимая, в чем дело, Каджри отвела руку. — Так не поступают.

— Не думай об этом, — возразила Пьяри, не убирая руки. Каджри посмотрела сначала на руку, а потом в лицо Пьяри.

— Зачем?

— Ему же не нравится, когда ты жуешь бетель.

— Пьяри! Я же шутила!

Стемнело. Пьяри принесла фонарь. Стекло на фонаре было чистое, без следов копоти. Пьяри заправила фонарь керосином, подкрутила фитиль и зажгла. Комната озарилась мягким желтоватым светом.

— О, великий Рама! — изумленно воскликнула Каджри. — Как светло!

Пьяри улыбнулась.

— Хочешь такой же зажечь в своем шатре?

— А что ты думаешь, и зажгу!

— Такой фонарь дорого стоит, — засмеялась Пьяри.

Каджри взяла фонарь в руки.

— Я простая натни, — задумчиво произнесла она. — Подумать только, у меня в шатре такой фонарь! Э! Да он жжется!

— Поставь на место, уронишь, чего доброго.

— А скажи, сестра, — спросила Каджри, аккуратно ставя фонарь на место, — он и от ветра не гаснет?

— Конечно нет.

— Какая умная вещь! — вздохнула Каджри. — А сколько еще таких вещей в мире! И все не для нас. — Каджри умолкла, а потом, вспомнив о чем-то, сказала: — Два года назад я была в столице. Я видела

дворец раджи, правда, снаружи. На балконе стояла рани. О-хо-хо! Такая красивая, такая нежная! Поставь меня рядом с ней, так я буду выглядеть как только что вылезшая из грязи черная буйволица рядом с белой коровой. Я видела, как возле дворца, вот в таких огромных бронзовых горшках, — Каджри широко расставила руки, — горел семицветный огонь. Я прямо застыла на месте. Так красиво было, так красиво! Ночью было светло, как днем, и свет был белый-белый, как молоко.

— Раджи — большие люди.

— Наверное, — согласилась Каджри и мечтательно воззрилась в пространство, будто до сих пор перед ней горел этот огонь.

— Каджри, как ты добилась Сукхрама?

— Да ну тебя, еще кто услышит.

— Расскажи, Каджри.

— Разве о таком спрашивают? — засмеялась Каджри.

— Расскажи.

Каджри не спешила с ответом. Пьяри задумалась.

— Тогда он был один, ты его встретила, ну дальше. Как вы познакомились? — настаивала Пьяри.

— Понравились друг другу, как же еще.

Но такой ответ не удовлетворил Пьяри.

— А потом? — настаивала она.

— Потом поженились.

Пьяри, как хищная птица, нырнула вниз и раскрыла клюв, чтобы хватать, хватать.

— А до этого кто был твоим мужем? — бросила она.

— Не хочу о нем думать! — решительно ответила Каджри. — Он был плохой человек.

— Он бил тебя?

— Нет, но мне приходилось самой зарабатывать на жизнь. Он много пил.

— Ну и дальше?

— А что дальше? Этот ведь тоже пил. Я заставила его бросить.

— Почему же ты выбрала его?

— Я подумала, что этот лучше.

— Все наты пьют, Каджри, что здесь плохого?

— У нас плохо лишь то, что не признает община. Но я от этой общины ничего путного не видела. Люди ссорятся и дерутся. Мой первый муж ради выпивки был готов на преступление. Однажды он украл и пропил деньги на саван для покойника. — Каджри разволновалась. — В детстве рядом с нами жил зеленщик, по имени Чикува, он приходил к нам пасти овец. Однажды он пришел вместе с другом Багаром, с ними были две женщины канджарки и еще один зеленщик из Дели, Саркасрайян звали его. Они передрались. Канджарки сбежали, а Саркасрайяна убили. Чикува и Багара потом повесили. А ты посмотри, как живут канджары! Где их место? Они доедают пищу даже за мусорщиками-мехтарами [76] .

76

Мехтар — второе название представителя касты бханги — касты метельщиков, мусорщиков.

— Каджри, а твой отец, он тоже пил?

— И отец, и мать.

— А ты?

— Я — нет.

— Мне бы твою голову, Каджри, твой ум.

— Ум? Ум женщине дает муж после свадьбы. Курри не мог мне его дать, а Сукхрам дал. Он по крови раджа.

— И ты веришь в это, Каджри? Какой в том прок?

— Да никакого, но хочется верить. Разве он такой, как все наты? Откуда у него столько ума и благородства?

— Он просто теленок, Каджри. Ни разу в жизни ни с кем не подрался, меня ни разу пальцем не тронул.