До каких пор буду звать?

Рагхав Рангея

В ту ночь лес показался мне особенно таинственным. За лесом вновь послышалась песня. Ее звуки едва доносились до нас, и мне вдруг почудилось, что я сплю и сквозь сон слышу слова колыбельной, смысла которой мне никогда не узнать…

В лесу отец выискивал и подбирал какие-то корешки и травы и отдавал их мне.

— Хорошенько запоминай их, сынок, — приговаривал он и рассказывал, как ими пользоваться. — Я не буду жить вечно. Я обучился всему этому у натов. По их обычаю отец передает свое искусство сыну.

— А мы разве не наты?!

— Нет, сынок, — торжественно сказал отец. — Мы не из их несчастного племени. Их преследуют, бросают в тюрьмы. Но ты и я, мы — тхакуры.

Слышишь, тхакуры! — Его голос зазвучал хрипло и надсадно, казалось, отца мучает жажда. — Мы тхакуры! — Отец перешел на свистящий шепот. — Взгляни туда. Ты знаешь, сынок, что это? — Он показал рукой на чернеющие вдали стены.

— Недостроенная крепость, — ответил я.

— Это наша крепость. Мы с тобой ее владельцы. Теперь в ней хозяйничает английский холуй, раджа. Он проводит дни и ночи с продажными женщинами. Ему и дела нет до страданий простых людей! Этот подлец бесчестно захватил крепость. А настоящие ее владельцы — мы! — Волнение мешало отцу говорить, прядь черных, слегка тронутых сединой волос выбилась из-под тюрбана и свисала ему на лоб. Его большие глаза сверкали из-под густых нависших бровей.

Я был потрясен. Мы — владельцы недостроенной крепости! Богатство, власть — вот что нас ожидает. Кровь бешено стучала в висках. В моем воображении росли могучие, уходящие высоко в небо стены.

— Отец, — прошептал я. — Это правда?

— Да, сын, — отозвался он. — Было время, когда наш род владел этой крепостью.

— Кто сказал тебе об этом?

— Твой дед.

— А ему кто сказал?

— Твой прадед.

— Расскажи мне!

Отец опустил глаза, как бы собираясь с мыслями, а потом сказал:

— Твой прадед, а мой дед был прямым наследником этой крепости. Мы тхакуры, а не наты. Понял?

— Да, отец, но почему ты не говорил мне об этом раньше? — пылко воскликнул я.

— До сих пор ты был всего лишь мелким кустарником. Разожги я тебя, и ты бы погас от пригоршни воды. Теперь же ты подобен молодому лесу, и, если я поднесу огонь, твое пламя будет разгораться с каждым дуновением ветра.

Я опустился на траву, обхватил голову руками. Отец ласково посмотрел на меня.

Неожиданно из леса вышла мать. В руке у нее был кинжал, поблескивавший в лунном свете. Мать подошла и порывисто обняла меня.

— Ты мой сын, мой сын. Слышишь, ты мой, а не его, — быстро заговорила она. — Ты не его сын. Ты не тхакур.

— Женщина! — с болью в голосе крикнул отец.

— Это мое дитя! — продолжала мать. — Мой единственный сын. Он не будет таким сумасшедшим, как ты. Ты довел себя до безумия, но я спасу моего мальчика. Он не станет таким, как ты!

— Пусти, — взмолился я.

— И тебе не стыдно говорить так со мной? — обрушилась она на меня. — Неблагодарный! Чего я только не натерпелась ради тебя! — В голосе матери слышались и горечь, и любовь, и ревность. — А ты, — гневно закричала она на отца, — грязное цыганское отродье, кто тебе поверит, что ты тхакур! Живешь в поганой хижине, а болтаешь о дворцах. Но мой мальчик не будет таким, как ты!

— Замолчи, женщина! — взревел отец.

— Меня не запугаешь! Полоумный тхакур! — гневно закричала мать. Ее глаза метали молнии. — Ты плюешь в колодец, из которого пьешь! Когда умер твой отец, ты был беспомощным ребенком. Мой отец воспитал тебя. Столько натов добивались меня, но я стала твоей. Могла ли я знать, что ты будешь всю жизнь меня презирать! Разве ты меня любил? Ты только хотел, чтобы я родила тебе сына, мечтал вырастить его тхакуром. А я лучшие годы отдала тебе. Начальник полиции Харнам сулил мне райскую жизнь, но я отвергла его ради тебя. Каримхан посадил тебя в тюрьму и грозил, что не выпустит, пока я не

уступлю его домоганиям. И для твоего спасения я пошла к нему. Ради тебя и твоего сына я ходила в годы неурожая из деревни в деревню и проводила ночи с другими мужчинами, чтобы хоть что-нибудь заработать и спасти вас от голодной смерти. Люди моего племени никогда не презирали меня. Только ты один пренебрегал мною.

Мать была пьяна и едва держалась на ногах. Отец слушал молча, закрыв лицо руками.

— Сукха, мой раджа, — продолжала мать, обращаясь ко мне, — я говорю тебе правду, ты не его сын, ты нат. Я не могу сказать, кто твой отец. Откуда натни знать отца своих детей!

— Нет! — громко закричал я. — Я его сын! Я — тхакур! Отец, ведь правда, я тхакур?

Отец отнял руки от лица и горестно покачал головой.

— Твоя мать во многом права, пусть, — промолвил он наконец дрожащим голосом. — Но она лжет, что ты не мой сын. Ты мой! Ты — сын тхакура! Ты владелец крепости…

Прежде чем отец успел закончить, я воскликнул, обращаясь к матери:

— Слышишь, что сказал отец?

— И ты с ним заодно? — изумленно проговорила мать, все еще не решаясь поверить моим словам. — Так-то ты ценишь материнскую любовь? Змееныш! — Слова заклокотали у нее в горле, но вдруг она рассмеялась каким-то безумным смехом и обернулась к отцу: — Ну, тхакур! Забирай своего наследника! И прощай…

С этими словами она опрометью бросилась к зарослям у старых полуразрушенных водоемов, куда обычно приходили на водопой пантеры. Мать бежала, не оглядываясь, а я растерянно смотрел ей вслед. Отец вскрикнул и ринулся за матерью.

— Женщина, — кричал он на бегу, — остановись! Заклинаю тебя! Остановись! Ради сына!

Но мать бежала все быстрее и вскоре скрылась в кустарнике. Через мгновение оттуда послышался страшный вопль, и я увидел отца, схватившегося с двумя пантерами. Я закричал, зовя на помощь. Из табора прибежали люди с зажженными факелами, но было уже поздно. Отец и мать погибли.

Я остался один.

Слезы застилали мне глаза. Я вспоминал скорбное лицо матери. Только любовь помогала ей переносить равнодушие отца, не мое презрение она не смогла вынести и решила умереть. Мое сердце обливалось кровью. В ту ночь я остался сиротой.

Ко мне подошли Исила и Манка.

— Как это случилось? — спросил один из них.

Я не отвечал и продолжал плакать.

— Наверно, он узнал обо всем, — сказал Исила.

Манка покачал головой и не ответил.

Они ушли, а я заплакал еще безутешнее. В голове проносились несвязные мысли: я видел себя то тхакуром, владельцем крепости, то мне казалось, что это я убил отца и мать. Я не представлял себе, что теперь со мной будет.

Луна скрылась за горами. Одиноко сидел я в предрассветной мгле, погруженный в тревожные думы, как вдруг кто-то нежно погладил меня по голове. Я обернулся и увидел Пьяри, дочь Исилы. У нее была очень светлая кожа и большие удлиненные глаза. Недавно ей исполнилось девять лет. Подобно девушкам из касты канджаров [15] , она повязывала голову платком. Она дружила с детьми канджаров и переняла все их повадки и обычаи. Она была более развитой и сильной, чем ее сверстницы, а в ловкости могла потягаться с любым из мальчишек.

15

Канджары — одна из низших каст в кастовой иерархии. Канджаров чаще, чем других, называют индийскими цыганами. Основное занятие — изготовление веревок и канатов.