До каких пор буду звать?
Шрифт:
Мать Нареша сидела на кровати. Лицо ее было мрачным и решительным. Она походила на приготовившуюся к прыжку львицу. Чанда была совершенно спокойна, даже улыбалась. Все происшедшее несколько смутило ее. Но она не чувствовала себя виноватой и стояла с гордо поднятой головой. В этот момент она выглядела особенно красивой.
— Ты захотела стать моей невесткой? — загремела тхакурани.
Чанда внимательно посмотрела на нее и почтительно поклонилась.
Глаза Чанды и матери Нареша встретились. Надвигающаяся старость усмотрела в цветущей юности дерзость и вызов. А другая?! Она пристально вглядывалась в мать своего возлюбленного и думала: «Неужели это вскормившая его мать? Эта женщина совсем забыла, что такое свобода». А свобода Чанды тяжким бременем легла на ее жизнь. Одна, молясь о бессмертии души, почитала отжившее, а другая каждый миг своей жизни хотела посвятить возлюбленному, нисколько не задумываясь, угодно это богу или нет; одна была матерью, другая — девушкой; одна была охвачена страхом, другая — бесстрашием. Обе, не отрываясь, смотрели друг на друга. Глаза матери одновременно выражали
Но тут вмешалась служанка.
— Не желаешь отвечать, натни? — крикнула она.
Лицо матери вновь исказилось. Добрые чувства сверкнули и погасли.
— Почему молчишь? — спросила она.
— Я стану вашей служанкой, — кротко ответила Чанда.
Тхакурани ударила Чанду по лицу.
Нареш бросился к матери и схватил ее за руку.
— Нет, нет, пусть бьет, — остановила ее Чанда.
Тхакурани трясло от негодования. Сын, которого она вскормила, посмел схватить ее за руку из-за какой-то натни! Как она теперь покажется людям на глаза?! Такое оскорбление и от своего же сына!
— Джоравар! — позвала она.
— Да, госпожа, приказывайте!
— Держи его!
Тот бросился к Нарешу и схватил его.
— Разве для этого я взрастила тебя, негодный мальчишка?! — кричала тхакурани. С кулаками она набросилась на Чанду. — С таких-то пор показываешь свой распутный нрав! Завлекаешь мальчика, низкая натни! Вот тебе! Нравится? На! Получай!.. — Тхакурани с остервенением била девушку, но та не плакала, даже не вскрикнула. Она молча сносила побои и тогда, когда ее принялись избивать служанки тхакурани. А потом Чанда упала, так и не проронив ни слезинки.
Тхакурани от злости рвала на себе волосы.
— Унесите ее! — крикнула она.
На руках у женщины были массивные браслеты. Они оставили глубокие раны на голове Чанды, из них текла кровь. Нареш широко раскрытыми глазами смотрел на окровавленное лицо возлюбленной.
— Терпи, наследник, — проговорил Джоравар, когда Чанду подняли и потащили к двери.
Но Нареш бросился к матери и закричал:
— Ты больше мне не мать! Ты — ведьма! Ведьма! Почему ты не придушила меня сразу, как только я родился? Ты пролила кровь не только моей Чанды. Ты напилась и моей! Ты растерзала мне сердце и по капле выпила мою кровь…
Мой друг, тхакур Викрамсинх, был в замешательстве. Ганди смотрел на него с портрета и улыбался крушению чести семьи тхакура. Как истый гуманист он спокойно взывал к его человечности.
Послали за Сукхрамом.
Тхакур не мог смотреть ему в глаза.
— Я касаюсь твоих ног, тхакур-джи, за то, что ты не до смерти избил мою дочь, — через силу проговорил Сукхрам. — Кто-нибудь, принесите воды, — обратился он к присутствующим.
Сукхрам гордо выпрямился. Затем он склонился над Чандой и поднял ее на руки.
— Тхакур, что бы ни случилось в жизни, я никогда не забуду, что ты дал мне сегодня воды — омыть чаны моей дочери…
Я возвращался с прогулки в радостном настроении. Запах ююбы опьянил меня: я забрался на гору и наблюдал оттуда заход солнца. Каким прекрасным было это зрелище!
И тут мне встретился Сукхрам с Чандой на руках.
Я вытер своим платком кровь с ее лба и неожиданно для себя приложил платок к губам и поцеловал. Признаюсь, сердце у меня холодное. Люди утверждают, что я сух и суров, но тогда у меня на глазах были слезы.
Чистая, непорочная Чанда! Она походила на великую дочь гор, богиню Уму [114] , которая с заоблачных вершин Гималаев клялась в вечной любви к богу Шиве. Как и она, Чанда тоже была жрицей любви! Израненная Чанда напоминала отважного и непобедимого брахмачари Бхишму [115] , который в ожидании смертного часа возлежал на своем последнем ложе из стрел…
— Как же нам дальше жить, Сукхрам? — проговорил я.
— Я не понимаю, господин.
114
Ума — одно из имен богини Парвати, жены Шивы.
115
Бхишма — один из героев древнеиндийского эпоса «Махабхарата», двоюродный дед Пандавов и Кауравов. В юности принял обет безбрачия, стал «брахмачари», т. е. монахом, принявшим обет безбрачия. Упоминается следующий эпизод из «Махабхараты»: «Пандавы тесным кольцом окружили Бхишму, нанося ему удар за ударом. Стрелы пробили его доспехи и усеяли ранами его тело… „Вот и пришел мой смертный час“, — тихо сказал Бхйшма и медленно стал падать на землю. Стрелы, торчащие в его теле, как иглы на ощетинившемся дикобразе, вонзились в землю, и ложе из стрел было последним ложем доблестного Бхишмы». (По тексту «Махабхараты», пересказанному Э. Темкиным и В. Эрманом, ИВЛ, Москва, 1963).
— В том-то вся и беда! Ты не понимаешь, а заносчивость людская, обманув тебя, воровски присваивает
— Господин мой и брат, ты говоришь об ушедших днях? — спросил Сукхрам.
А Чанда уткнулась ему лицом в грудь. Он стал поглаживать ее голову, и мне показалось, что это отшельник Канва гладит по голове Шакунталу [116] .
116
Шакунтала (Сакунтала) — героиня одноименной драмы великого индийского поэта Калидасы, жившего в V веке н. э. Царь Душьянта, охотясь в лесу, встретил прекрасную Шакунталу, приемную дочь отшельника Канвы. Доверчивая девушка полюбила ветреного царя, а тот вскоре покинул ее, забыв все свои клятвы. Напрасно утешал Шакунталу Канва: она твердо решила отыскать неверного возлюбленного.
— Кто тебя бил? — спросил я.
— Не помню, — кротко ответила Чанда.
Тогда мне показалось, что все мои знания равны нулю. А я-то высокомерно полагал, будто что-то знаю! Чанда! Вот кто по-настоящему знает жизнь! И еще мудрецы, когда говорили: «Достигай высшего совершенства».
Я как завороженный продолжал смотреть на Чанду. В душе у меня все кипело, из нее готов был вырваться громкий и отчаянный стон. Все хотят сделать счастливым этот мир, думал я. И все стремятся подавить друг друга своим высокомерием, богатством, родовитостью, кастой, должностью. Стоит какому-нибудь ничтожеству любым путем, а чаще всего лестью взобраться наверх, как на свет выползает семейственность и кумовство. Скрывая пустоту под маской высокомерия, они стремятся увековечить свое положение. Для них невыносим свет разума и истины, потому что тогда видно их вопиющее своекорыстие. Пустота одного тесно переплетается с никчемностью другого, и оба они помогают друг другу маскировать свое истинное лицо.
И тогда уж чувство собственного достоинства ничего не стоит. Оно сохранилось еще у тех, кто каждый день смотрит смерти в глаза. Остальные же под видом борьбы за прогресс в мире насаждают в нем дух стяжательства, а то и просто разрушают его. Реформы и преобразования в руках закоренелых носителей порока…
Филистеры, набравшиеся на два гроша знаний, восседают на кафедрах и называют себя поборниками культуры!
Поднимись, могучий и непобедимый человек! Отряхни окружающую нас грязь и пошлость и сотвори красоту! Когда Наракасур утопил землю в пучине океана, бог Вишну, обратившись в вепря, спас ее [117] . Вот тогда-то и зазвучали веды [118] . Теперь же только народ может смыть с земли всю нечисть, и тогда вновь зазвучат победоносные песни, с которыми придет счастье для человечества. Я не витаю в облаках… Но я отчетливо вижу угнетателей и эксплуататоров с их угодливыми рабами — чиновниками и учеными апологетами эксплуатации и насилия, выброшенными на свалку истории, как когда-то Кришна [119] видел Бхишму и Дрону [120] , горевших в губительном огне… Только после этого человек, возвысившись над родовитостью, поборет в себе надменность, и у нас исчезнут такие понятия, как высокомерие и своекорыстие, безнравственность и насилие, процветающие под крылом собственности.
117
Когда Наракасур утопил землю в пучине океана, бог Вишну, обратившись в вепря, спас ее… — Согласно индуистской мифологии, бог Вишну при одном из своих воплощений принял облик вепря и поднял Землю на своих бивнях из глубин океана, куда забросил ее надменный Хиранйакша (а не Наракасур, как ошибочно написано у автора), брат повелителя демонов Хиранйакашипу. Хиранйакша провел много лет в молитвах, и Брахма был вынужден даровать ему право стать властелином Земли. Брахма обещал Хиранйакше, что ни одно живое существо, названное им в момент восшествия на престол, не сможет причинить ему зла. Но Хиранйакша забыл упомянуть имя вепря. Вот потому-то бог Вишну и покарал его, приняв облик вепря.
118
Веды — наиболее древние памятники индийской литературы, датируются серединой II тысячелетия до н. э.
119
Кришна — одно из самых популярный воплощений бога Вишну, полубог-получеловек. Один из героев древнеиндийского эпоса «Махабхарата».
120
Дрона — великий воин, военный наставник Пандавов и Кауравов. В тексте автор в аллегорической форме говорит о гибели в бою двух мужественных воинов. Бхишма погиб на десятый день великой битвы между Пандавами и Кауравами, а Дрона — на пятнадцатый.