До нас

Энн Джуэл Э.

Тем не менее, я ничего не могу с собой поделать. Я улыбаюсь Заку.

— Я тоже по тебе скучаю. Все время. Скучаю по тому, как ты напеваешь, когда готовишь или ведешь машину. Скучаю по колыбельной на гитаре по ночам. Скучаю по тому, как ты перевешиваешь кухонные полотенца, когда думаешь, что я не вижу. Скучаю по нашим посиделкам на противоположных концах дивана, когда я редактирую фотографии, зная, что ты не сводишь с меня глаз. Я скучаю по самым обыденным вещам, таким как совместная покупка продуктов или прополка сорняков, пока ты косишь газон. Скучаю по твоим

лукавым ухмылкам и тщательно взвешенным словам. Скучаю по тому, как ты завязываешь шнурки на своих столетних теннисных туфлях перед тем, как пойти на пробежку. И я скучаю… — я судорожно вдыхаю, чувствуя физическую боль от желания прикоснуться к нему, покалывание на коже усиливается, — …по всем частичкам тебя, которые я хотела бы, чтобы принадлежали мне, но я знаю, что они моими не будут.

— Я по-прежнему скучаю по тебе, — шепчет он, делая ко мне шаг.

— Я прямо перед тобой.

Трудно не думать о Сьюзи, не чувствовать призрака ее присутствия в этом доме. В Малайзии было проще. Думает ли Зак о ней? Одолевают ли его сомнения? Пытается ли он заявить права на жизнь, которая у него все еще есть, оставляя при этом ее в живых, хотя бы в мыслях?

Если он прикоснется ко мне, то, закрыв глаза, будет думать о ней? Я в таком смятении. До сих пор я не была уверена, насколько все запутано. Зак потерял обручальное кольцо на вершине холма, где мы занимались сексом, и его реакция на это заставила меня сомневаться в себе.

— Отключи.

Я поднимаю глаза, когда он опускается передо мной на колени.

— Свой разум, — он усмехается. — Отключи его.

— Как?

— Наполни его другими мыслями. — Он наклоняется вперед, опускает ладони мне на ноги и целует в шею.

Мои пальцы дразнят его затылок.

— Ты не можешь сказать, что не думаешь о Сьюзи.

Зак вздыхает и опускается на пятки, склоняя голову.

— Я думаю о ней. Полагаю, не настанет того времени, когда я не буду думать о ней. Я не могу стереть ее из памяти. И я не хочу стирать ее из памяти. — Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. — Помнишь, я рассказывал, как пошел в магазин и не думал о ней, потому что мои мысли занимали продукты?

Я медленно киваю.

— Это потому, что ее нет. Ее здесь нет, чтобы быть объектом моего влечения. Она не ждет меня дома. Она никогда не окажется с нами в постели. Никогда не войдет через заднюю дверь с перепачканным лицом и полной корзиной овощей. Я больше никогда не услышу ее смех. Никогда не почувствую ее прикосновения. Но я также знаю, что она никогда не исчезнет и из твоей памяти. И вот почему с тобой все по-другому. В каком-то смысле… нас было трое, а теперь осталось двое.

Я просовываю ноги между его раздвинутыми коленями, и он хватает меня за икры, переводя взгляд на мое лицо.

— Меня страшит неизвестность того, куда мы движемся, — признаюсь я. — Меня страшит невозможность оставаться на том же пути, верными другим нашим увлечениям, и что, в конце концов, наши пути просто перестанут пересекаться. Так что… я считаю, мне нужно знать, куда, по-твоему, мы движемся?

После

нескольких вдохов он пожимает плечами.

— Я вижу, как мы движемся в спальню.

Ухмылка на моем лице появляется без разрешения.

— И что мы будем делать в спальне?

Зак снова встает на колени и расстегивает джинсы. Затем снимает футболку.

Мой взгляд медленно перемещается от его расстегнутых джинсов, вдоль подтянутого живота и груди к уверенной улыбке. Когда наши взгляды встречаются, он кивает на меня.

Моя ухмылка становится шире, потому что мужчина, которого я никогда в жизни и представить себе не могла, что будет со мной, жестом указывает мне раздеться, чтобы увидеть меня.

Прикоснуться ко мне.

Чтобы я могла быть объектом его влечения.

Я стягиваю футболку через голову.

Еще один кивок.

Я снимаю бюстгальтер.

Зак облизывает губы, позволяя своему взгляду на несколько секунд задержаться на моей груди, прежде чем направить его на мое лицо.

— Встань.

Какое жалкое зрелище, что я, как робот, выполняю любую его команду. Я встаю, а он нет.

Лаская губами мой сосок, он расстегивает пуговицу и молнию на моих джинсах. Стягивает их к щиколоткам вместе с трусиками. Прежде чем я успеваю выйти из них, Зак встает и поднимает меня с пола в крепких медвежьих объятиях.

— Зак!

Я хихикаю, когда он ковыляет в спустившихся до колен джинсах.

— Не в твою, — прошу я, не давая ему отнести меня в его спальню… в их спальню. — Просто… пока рано.

Не проронив ни слова, он несет меня в мою комнату и опускает на пол.

Я скидываю джинсы и трусики.

— Ты хоть знаешь, какая ты красивая? — шепчет он, останавливая меня, требуя, чтобы я посмотрела на него и услышала искренность в его словах.

Эти слова окутывают мое сердце, камеру за камерой, заполняя пустоты невидимым туманом.

— Зак… — Я шагаю к нему, прижимаю ладони к его груди и касаюсь губами того места, где бьется сердце.

Он собирает мои волосы и отводит их с плеча, целуя ключицу, и от этого прикосновения я вздрагиваю, в животе вихрем взмывают пробудившиеся бабочки.

— Замерзла? — Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

Я качаю головой.

— У тебя зубы стучат.

Я сжимаю челюсти и сглатываю.

— Я нервничаю.

— У нас это не впервые. — Зак проводит костяшками пальцев по моей щеке.

— Такое — впервые. На другой стороне мира, казалось, мы находились в коконе.

— Тогда давай сотворим этот кокон. — Он откидывает одеяло. — Залезай.

Избавившись от остальной одежды, Зак ложится с одной стороны кровати, а я медленно делаю то же самое с другой. У меня перехватывает дыхание, когда он набрасывает нам на головы простыню и одеяло.

— Кокон, — объясняет он, прежде чем покрыть поцелуями мое тело.

Я мало что вижу под одеялом, но все чувствую. Его ладони обхватывают мою грудь, когда он устраивается между моих бедер.