До новой встречи

Кукушкин Василий Николаевич

Так вот в чем ошибка! Яков стоял красный — как это не сообразил такую простую вещь! Граверное дело не входило в токарную программу, однако нигде не сказано, что талантливый токарь не должен быть искусным гравером. Второй штамп у Якова получился отличный, был сдан в инструментальную кладовую и получал название «пичугинский».

Кроме радости в тридцать четвертой токарной были и неприятности, о которых узнал Антон в первый же день своего возвращения.

У своего деда Алексей достал для Лосева рекомендательное письмо на завод имени Карла Маркса. Обмануть деда

не составило большого труда, и Лосеву в письме было прибавлено два года. Но когда в отделе кадров завода спросили паспорт, Иван растерялся. Спасибо, выручил Алексей:

— В прописке у него паспорт.

Начальник отдела кадров подозрительно посмотрел на Ивана — «больно мал для семнадцати лет». Но не осмелившись обидеть старого Волгина, еще раз прочитал письмо и написал на уголке осторожную резолюцию: «Оформить в механический цех после представления паспорта».

А где его взять? Так Иван снова вернулся в токарную. Вадим не знал, как дальше быть с Лосевым. Хотел пойти к директору, да Алексей уговорил: дед поправится и сам отведет Ивана на завод. А тут подоспели новые события…

В среду приезжала делегация из сто девятого ремесленного училища — два ученика, преподаватель и мастер. Они побеседовали с Николаем Федоровичем, а затем разошлись по группам и мастерским. Ученикам выпала проверка социалистических обязательств по культурно-массовой работе, преподаватель знакомился с постановкой теоретического обучения, мастер — с производством.

К вечеру делегация собралась в кабинете замполита. Пришли Николай Федорович, Евгений Владимирович и тут спохватились, что забыли пригласить Вадима. Попросили Оленьку сходить за ним в спортивный зал, где происходила встреча баскетболистов училища и средней мужской школы.

Представители признавали, что производственное обучение и теоретическая постановка в обоих училищах равны. В сто двенадцатом училище кабинеты для политических занятий и черчения лучше. Понравилось им и оборудование спортивного зала. Но они не скупились и на замечания: мал рост комсомольской организации, есть группы, где комсомольцев меньше половины. Хромает и дисциплина. Вспомнили самовольную отлучку Якова, побег Антона.

Андрей Матвеевич на заседании комитета комсомола рассказал про замечания товарищей из сто девятого ремесленного училища. Мария Ивановна беседовала об этом с токарями. Антон хорошо запомнил ее слова: раз мы любим свое училище, то должны постараться занять в соревновании первое место. В перемену Антон увел Вадима на черную лестницу и таинственно заявил:

— Наше училище обязательно победит в соревновании.

— Почем знать!

— Это я беру на себя.

Вадим подумал, что Антон хочет покончить со своим отставанием по спецтехнологии и физике.

Когда кончались занятия в кружках, в главном корпусе становилось необычно тихо. В такие минуты Матвеевич любил посидеть у карты. Продвижение наших войск он отмечал не флажками, а полукругами с вытянутыми вперед стрелами. Зачастил к нему Максим Ильич попить чайку и понаблюдать, как замполит вырисовывает новую стрелу.

Фронт уходил все дальше и дальше

от нашей земли. Сегодня Совинформбюро передало, что войска генерала Русакова под Инсбургом уничтожили бригаду эсэсовцев и танковый полк. Это местечко было знакомо Максиму Ильичу, здесь он был ранен еще в Первую мировую войну. Однако отыскать его на карте не удалось. Как раз в этот вечер Андрей Матвеевич писал тезисы беседы: «СССР — родина сталеварения». На столе лежали том Большой Советской Энциклопедии, стопка технических книг, нечего было и думать отвлекать его разговорами.

Старик ушел, но только Андрей Матвеевич сосредоточился, как снова постучали, и в дверях показалась причесанная голова Антона.

— Можно?

Другого ученика Андрей Матвеевич попросил бы зайти попозже, а если дело не спешное, то и на другой день. С Антоном нужно было быть осторожным.

— Заходи.

Антон остался у двери, одернул гимнастерку, торопливо застегнул верхнюю пуговицу.

— Я по делу. Произошел у нас спор. Скажите, какие училища могут помешать нам занять первое место в соревновании?

Андрей Матвеевич ожидал просьбы уйти с лекции, Антон мог попросить заменить брюки или с серьезным видом задать озорной вопрос, вроде: любил ли Александр Невский белые ночи? Всего можно было ожидать от Антона, только не интереса к соревнованию между училищами.

— А! И вас задело за живое? — сказал Андрей Матвеевич. — Это хорошо. Только есть у вас и ошибочка, Антон. Помешать нам никто не может. Если мы не выйдем на первое место в соревновании, то исключительно по своей вине. Три главных показателя учитываются — учеба, культурно-массовая работа и поведение учащихся!

— Интересно знать, какие все же лучшие училища в городе — допытывался Антон. — На кого же равняться?

— Девяносто седьмое, сто девятое, сто тридцать девятое.

— Спасибо.

Антон тайком занимался две ночи, выучил задание по спецтехнологии и ответил преподавателю на четверку, хорошо написал контрольную работу по физике. Но ходил встревоженный. В других училищах дисциплина лучше. В сто двенадцатом была самовольная отлучка. Антон подвел свое училище.

Наступило воскресенье. В полдень Антон пробрался в дзот за прудом. Постелив газету на кирпичи, там сидели Сафар и Глоба — паренек из седьмой модельной группы, которого никто в училище не звал по имени. Антон удобно устроился на ящике из-под макарон:

— С вами можно говорить начистоту?

Сафар вскочил, поднес правую руку к сердцу, как делал его дед в особо торжественные минуты:

— На меня можешь положиться.

Антон повернулся вместе с ящиком к Глебе и глазами спросил: «А ты?»

— Себя хвалить не могу. Спроси у модельщиков, они скажут, какой Глоба товарищ — хороший или плохой.

Рассудительный ответ Глобы понравился Антону. Ребят он подобрал стоящих, такие не подведут.

— Хотите, чтобы наше училище было первым в Ленинграде?