До последнего вымпела
Шрифт:
Губы с трудом зашевелились:
– Как там дела, Василий Михайлович?
– голос командира был еле слышен.
– Всё в порядке, Николай Оттович, - поспешил успокоить командира лейтенант.
– 'Якумо' добили, 'собачку' добили, ещё и одну из 'сим' угробили. Идём на соединение с эскадрой.
Губы Эссена обозначили улыбку.
– Браво! Быть вам адмиралом, лейтенант Соймонов, - лицо капитана первого ранга стало даже слегка розоветь.
– Всё!
– вмешался старший врач Александровский.
– Дальнейший разговор я запрещаю.
– Но...
– Здесь распоряжаюсь я. Ступайте!
Василию не оставалось ничего кроме как подчиниться. Причём даже без особого внутреннего протеста: во-первых он убедился, что состояние Эссена не вызывает серьёзного беспокойства, а во-вторых, приближался командующий на 'Жемчуге'. Очень не хотелось, чтобы в диалог с адмиралом вступил не он, замещающий командира, а Тимирев - чёрт знает что получается: лейтенант вступил в командование броненосцем, а на мостике отсутствует...
Успел.
– Адмирал не вызывал?
– Всё в порядке, Василий Михайлович. Пока с крейсера ни о чём не запрашивали. Судя по всему, собираются через рупор пообщаться. Оно и проще, конечно.
'Жемчуг' находился уже в пяти кабельтовых, и продолжал приближаться. Не вызывать же корабль под адмиральским флагом. На 'Пересвете' ждали инициативы от начальства.
А на крейсере, казалось, не особо и торопились начать диалог: корабль проскочил за корму на контркурсе, развернулся, догнал броненосец, и только когда оказался выведен 'борт о борт' на дистанции около полукабельтова между ними, с 'Жемчуга' донеслось жестяное:
– Доложите о состоянии!
Выслушивая обратный доклад Соймонова, желчный и суровый адмирал просто ликовал в душе. Конечно, то, что звучало через рупор с броненосца было предельно лаконично, но всё же более развёрнуто, чем скупые телеграммы или флажные сигналы.
Вирен даже жалел, что не имеет возможности обнять этого славного юношу, которому выпало командовать в бою аж целым броненосцем. И ведь успешно командовать!
Роберт Николаевич поймал себя на мысли, что молодого лейтенанта практически нечем награждать: в кавторанги точно не произведут, Георгия он уже имеет... Разве что Святого Владимира с мечами... Командующий флотом дал себе слово, что костьми ляжет, но эту награду для старшего офицера 'Пересвета' выбьет.
Однако радужное настроение немедленно улетучилось, когда поступил доклад о приближающихся миноносцах противника.
Да, их было всего четыре, но они смогут навести на эскадру чуть ли не все минные силы находящиеся в этом районе. Раздумывать было некогда:
– Передайте Ухтомскому, чтобы принимал командование броненосцами и отходил... Сначала на север, а с темнотой пусть поворачивает на восток. 'Жемчугу' атаковать японские истребители.
– Ваше превосходительство, - поспешил уведомить адмирала Левицкий, - 'заплатку' на пробоину мы, конечно, положили, но давать ход более семнадцати узлов очень рискованно - может сорвать.
– Не надо больше семнадцати, -
– Необходимо отогнать японские миноносцы с их курса до наступления темноты. Задача ясна? Командуйте к повороту!
'Жемчуг' прервал диалог с 'Пересветом' по голосовой связи, и стал разворачиваться на юг.
На юг, откуда наплывали дымы четырёх японских истребителей.
Капитан второго ранга Судзуки мысленно проклял небеса, когда увидел, что ему навстречу направляется крейсер типа 'ужас миноносцев'. Тем более, что 'Жемчуг' имел возможность ходить по 'малой дуге', что более чем компенсировало разность в скорости его и японских контрминоносцев.
А с кормовых румбов медленно, но верно набегал 'Олег', который с первого раза упустил Четвёртый отряд, и жаждал реванша.
До темноты оставалось не более получаса - ещё немного, и русские броненосцы растворятся в ночи...
Даже их генеральный курс будет неизвестен.
– Немедленно передать по радио: 'Сиракумо' следовать за мной вправо, 'Синономе' и 'Сазанами' идут влево. Установить контакт с броненосцами противника!'
Не получилось: 'Жемчуг' выкатился напересечку курса первой пары, и встретил её огнём, а другие два миноносца просто не успевали...
Ночь упала на Японское море.
'Полтава' под флагом Ухтомского, согласно приказа командующего флотом, возглавила колонну из семи броненосцев (считая 'Адмирала Нахимова' одним их них).
'Пересвет' дождался эскадры и плавно вписался в кильватер 'Победы', которая до этого шла концевой.
– Владимир Сергеевич, - обратился к старшему штурману Василий, - вы бы сходили пока перекусили - я ведь намерен просить вас практически всю ночь находиться на мостике.
– Благодарю, Василий Михайлович, - не преминул оценить заботу исполняющего обязанности командира броненосца Тимирев.
– Действительно с утра маковой росинки во рту не было. Каким временем я располагаю?
– Полчаса у вас точно есть. Рекомендую сразу отправляться к старшему баталёру - Денисов убит, а в бою было не до выяснения вопросов его замещения. Командирский и офицерский буфеты уничтожены. Так что придётся удовлетвориться консервами с вчерашним хлебом.
– Не надо меня пугать такой ерундой - я сейчас и самого баталёра съесть готов, - улыбнулся штурман.
– Благодарю!
Тимирев немедленно покинул мостик, а Василий жутко ему позавидовал: он ведь тоже не имел возможности с самого утра, хоть что-нибудь отправить в собственный желудок. Причём когда, согласно приказу адмирала 'команда имела время обедать', старшему офицеру 'Пересвета' было совсем не до питания - проблем на корабле хватало...
Благо, что вспомнил цусимский опыт, и попросил принести себе на мостик чай и подобие бутербродов - сухари с консервированной индюшатиной.
– Как дела, командир?
– на мостик броненосца взлетел Черкасов.