До свидания, Натанаел !
Шрифт:
– У кого вы остановились?
– спросил я.
– Я же просил перейти на "ты". Надо говорить: "У кого живешь, Нат?" или: "В чьем доме живешь, дорогой Нат?" Все равно. Лишь бы как равный с равным. Всякая там официальность ни к чему. Не люблю я этого... Тигран, дорогой, не скажешь, что это за лачуга, там, недодалеку от монастыря, на скале?
– Та, которую отсюда не видно?
– Разве не видно?
– Нат посмотрел в сторону монастыря.
– Действительно, не видно. Дома мешают.
– Это не лачуга. Это
– Удивительно!
– покачал головой Нат.- Какая еще святыня рядом с монастырем? И зачем?
– Не знаю.
– Удивительно и интересно... Да, чуть не забыл.- Нат рукой стукнул себя кулаком по лбу.- Я очень тороплюсь. Весь день пропал. Может, завтра встретимся, а?
– Встретимся,- согласилась Нвард.
– Завтра, в это самое время...- Нат посмотрел на часы,Шесть часов. В это время я буду у моста. Хорошо?
– Но...- Я хотел еще кое-что сказать ему, но Нат быстро повернулся и зашагал к роднику. "У кого же вы живете?" - хотел спросить я, но вместо этого только прошептал: - Раз так, до свидания.
И я сказал это таким тоном, что Нвард и дед Гласевос засмеялись.
Дед смеялся от души.
– Натанаел,- себе под нос проговорил я.-Нат... Удивительное имя. Что он за человек, дед Гласевос?
– Не знаю, сынок. Хороший, наверно, человек, - подумав, ответил дед Гласевос.
– А ты чего смеешься?
– рассердился я на Нвард.
– В следующий раз буду плакать, - пообещала она.
Издали, со стороны холма, доносились голоса пирующих, шум, гвалт. А кое-кто и пел.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Стоило ли быть честным, когда имеешь дело с пиратами?
Даже плакать можно только по особому разрешению.
Свист, в котором звучит крик души.
– Правильно, шестьдесят один рубль семьдесят копеек!
– передавая деньги Леонардо Серобо, сказал Иезуит Каро.- Пересчитай и ты, на всякий случай.
Леонардо Серобо лизнул языком палец и стал считать.
– Говоришь, сдачи не брали?
– спросил Иезуит Каро.
Я улыбнулся. Улыбнулся потому, что вспомнил, как Каро от восторга чуть не поцеловал меня. Я тоже был горд. Чувствовал себя с ними как равный с равными. И подумал, что, пожалуй, с удовольствием и сам бы стал пиратом! Хотя в этом случае, конечно, ни себя, ни их уже не называл бы пиратами. Я бы подыскал другое слово. Ведь Сероб и Каро, в сущности, совсем и неплохие ребята.
– А ты мог бы принести всего сорок пять рублей?
– спросил Kapo.
"Испытывает,-подумал я.-Конечно, мог бы, но... не смог".
– Нет,- ответил я.
– Почему?
– Это было бы нечестно.
– Но мы бы ничего не узнали!
– Это не имеет значения. Все равно ведь было бы нечестно!
– стоял я на своем, потому что и правда так считал, не рисовался. Человек, наверное, в общем-то, способен на все, но где-то он стесняется сам себя и потому не все себе позволяет. Иные называют это честностью, иные совестью, а на самом деле человек просто стесняется сам себя. Я так думаю..!
– Да,
– сказал наконец Каро.- Но он как-то странно произнес это "очень".- А скажи-ка, пожалуйста, где ты был вчера целый день?
– добавил он.
– Вчера?
– Да, вчера. Почему не сразу принес деньги? Бедный Сероб знаешь сколько раз вчера приходил за тобой?
– Поздно было, решил, что сегодня принесу,- попытался объяснить я. Разговор перестал мне нравиться.
– Вы видите, он не хочет говорить, где пропадал,продолжал Иезуит Каро.Видишь, Сероб?
– Шестьдесят рублей семьдесят копеек,- сказал Сероб.- Все правильно! Что, ты сказал?
– Пришел бы, но я встретил одного...
– Встретил?
– Ага... Ната встретил.
– Кого, кого?
– Патанаела. Ната.
– Это еще кто?
– Человек. Который сначала казался подозрительным, а потом, ничего... настоящий.
– Сероб, он не врет?
– Врет.
Я обозлился и замолк.
– Потом?
– спросил Иезуит Каро.
– Что - потом? Раз не верите, не хочу говорить! Сначала расскажи, потом посмотрим, может, и поверим,-сказал Леонардо Серобо.
– Встретил Ната, разговорились. И я забыл...
Они вдруг как ненормальные начали смеяться. Потом Иезуит Каро посмотрел на Леонардо Серобо, вытаращил глаза и снова стал хохотать. Еще громче, словно специально старался заглушить друга. А Сероб, в свою очередь, старался не уступить ему.
Так они орали, пока самим не надоело. Потом сразу вдруг умолкли.
– Если бы я захотел, запросто тебя перекричал бы!
– презрительно бросил Иезуит Каро.
– Ни за что не смог бы!
– сказал Леонардо Серобо.У меня голос громче. Захочу - стану певцом. Таким, как Бениамино Джильи или даже Марио дель Монако...
– А певицей не хочешь стать?
– прикидываясь наивным, спросил Иезуит Каро.- Как Эдит Пиаф или Анна Герман... У тебя все данные! Ну, не налетай... Не налетай, говорю! Не то получишь, как дам древнеиндийским приемом.
– Ну ладно, хватит, - миролюбиво заключил Леонардо Серобо.- А над чем вы, собственно, засмеялись? Над Тиграном?
– Нет... Над тем, как его звали... Натаел?
– Натанаел,- поправил я, очень жалея, что они не подрались друг с другом.
– Натанаел? Нет, ты сядь, Тигран, - предложил вдруг Иезуит Каро.-Сядь и расскажи все как следует. Все, что насочинял в уме.
– Ничего я не сочинял!
– запротестовал я.-Встретились, познакомились. Нвард тоже была со мной.
– Дочь врача?
– Да. А Нат покупал у деда Гласевоса игрушки.
– Игрушку? Слыхал, Каро?
– Игрушку? Ха-ха! А что он за человек?
– Не знаю,- сказал я.- Но он не шпион и не преступник. Это точно!
– Откуда тебе известно?
– Он сам сказал.
– Вот умник... Какой шпион или преступник скажет, признается, что он шпион или преступник?
– Иезуит Каро хлопнул себя ладонью по колену.
– Чудак ты, Тигран!