Добивающий удар
Шрифт:
Ответил Керенскому Терещенко.
— Александр Фёдорович, ситуация начинает выходить из-под контроля. Мы с Коноваловым не смогли с ней справиться, и вы понимаете почему. Нам были даны указания, такие же указания получили и вы, но ситуация неопределенна. Вы один знаете, как из неё выйти. Народом овладело безумие свободы, это уже очевидно. Мы предлагаем вам назначить на пост министра торговли и промышленности миллионера Николая Александровича Второва. Он намного больше знает, чем мы вдвоём. Нам стоило огромного труда уговорить его согласиться на эту должность. Он
Керенский молча придвинул к себе жареную рыбу и стал торопливо есть, разламывая её жирными руками, чем шокировал обоих фабрикантов. Но они сочли это очередным вывертом измождённой психики Керенского и предпочли не обращать на выходку внимание.
Керенский же, поглощая рыбу, размышлял над сказанным, наконец, наскоро обдумав предложение, сделанное «друзьями», он ответил.
— Хорошо, вы понимаете, что сейчас только от меня зависит очень многое, если не всё. Но что я получу в обмен, какие гарантии? Сейчас всё продаётся и покупается, господа. Особенно дешёвой стала совесть. Она стоит сущие копейки, даже гроши. Так что я получу взамен? Забастовки, вооружённый мятеж? Предательство в угоду Антанте или что попроще?
— Александр, мы и не думали о том, что это всё, что ты перечислил, возможно по отношению к тебе, — сказал Коновалов.
— Вы?! Возможно, но не я. Я готов пойти вам навстречу и создать наполовину капиталистическое правительство в разрез с чаяниями народа и солдат, но вы должны понимать, что это будет не просто так, и обмануть вам меня не удастся ни под каким предлогом. Я предлагаю вам дополнительно профинансировать мои службы МВД в Москве, чтобы они усилились и могли контролировать власть, а не быть немыми свидетелями раздрая и преступного хаоса.
— Мы согласны.
— Хорошо, тогда и я согласен.
— А кого ты планируешь рекомендовать на должность председателя Временного правительства? — спросил обрадованный Коновалов.
— Сенатора планирую, вы будете здорово удивлены. Но он — нейтральная фигура, которая будет подконтрольна мне. В этом можете не сомневаться, а если и попытается вести свою политику в ущерб моей, то я ему не завидую. Его фамилию я озвучу завтра и без особой огласки. Шок и трепет народа надо сгладить неясностью и молчанием.
— Да, тогда всё ясно. Мы пойдём, раз всё улажено.
— Хорошо, но ты, Саша, пришли мне коньяку шустовского, один выпью на ночь, сам на сам. Всего хорошего.
— Да-да, я сейчас же распоряжусь, — и они оба удалились, оставив Керенского оттирать жирные руки бумажной салфеткой.
«Что же, — подумал он. — Вот и ещё одна проблема разрешилась, теперь нужно провести митинг и подобрать нужные слова, чтобы озвучить еврейскую фамилию председателя. Но это будет завтра, а сегодня надо встретиться с Булацелем и Никольским, их должны уже были найти, наверное. Меньшиков обещал, Меньшиков сделает».
Надежды Керенского оправдались и поздно вечером оба монархиста оказались у него в Смольном. Павел Фёдорович Булацель и Борис Владимирович Никольский были абсолютно разные люди, но объединяло их одно — понимание сути природы русского
Их привели к Керенскому после девяти вечера. Булацель, худощавый человек со строгим лицом остро взглянул на Керенского. Никольский был налысо выбритый, немного пухлый, имел длинные, красиво подкрученные усы, и он тоже внимательно смотрел на Керенского, словно удивляясь, при этом.
— Господа, прошу присаживаться, — начал Керенский. — Вероятно, вы гадаете, зачем я вас нашёл и вызвал к себе ночью? Не стоит думать обо мне плохо, я просто вынужден был так поступить. Положение дел сейчас таково, что мне приходится искать всё новые и новые пути спасения государства. И вот один из путей привёл меня к вам.
— А вам известно, что мы монархисты? — ответил Булацель, сверля глазами Керенского.
— Естественно, я это знаю.
— Но вы буквально на днях заявили о том, что на вас совершенно покушение монархистом, из-за чего разъярённая толпа стала вылавливать по всему Петрограду членов императорского дома. Насколько я знаю, есть даже убитые и раненые среди них. Великий князь Михаил Александрович чудом избежал гибели из-за вашего заявления.
В разговор включился и Никольский.
— Господин министр, вы ведь арестовали Николая II и сразу заключили его в Петропавловскую крепость, по вашим же словам. А сейчас почему-то якшаетесь с нами… Это непривычно и непонятно нам.
— Всё так, господа, но и покушение никто из нас не выдумывал. Оно действительно было и его совершил монархист полковник Герарди, уж не знаю, почему. На допросах он вещает, что это его самостоятельное решение. Но дело не в этом.
— А в чём? — тут же спросили оба.
— В том, что мне нужно реорганизовать свою партию из леволиберальной в праволиберальную, насколько это возможно. Да-да, я знаю, что вы мне хотите сказать, слишком крутой поворот, так не получится и так далее. А вы попробуйте, не уходите в тень, не умывайте руки и не прячьтесь в свою раковину. Вас всё равно там найдут и достанут. Никому не интересны ваши заслуги перед государством, более того, за это вас и распнут. Поверьте мне, я знаю, о чём говорю. Единственный для вас выход — это возглавить мою партию, став её лидерами.
— Вы просто не представляете, о чём вы говорите, — сказал Булацель, — вы правы, но это невозможно на сегодняшний день. Мы против революции, мы за прежний строй, но император отрёкся и нам больше не за что бороться. У нас нет больше почвы под ногами, самодержавность уничтожена.
— Хорошо, пусть так, моя партия не будет иметь успеха, монархистская тоже, тогда создайте свою, с моей помощью, соберите туда неравнодушных людей, а потом я показательно её возглавлю. Сделайте её не монархической, а центристской, переходящей в… Одним словом, вам предстоит многое сделать. В конце концов, я могу быть и беспартийным, это не имеет особого значения в свете сегодняшней вакханалии. Вам же надо создать с нуля партию и лучше, если она будет без всяких приставок, типа социалистическая, рабочая и так далее. И также не будет ярой монархической, а скорее, консерваторской.