Добивающий удар
Шрифт:
После этих слов все вновь назначенные министры задвигались, зашуршали бумагами, зашмыгали носами и закряхтели на разные голоса.
— А вы большой оригинал, Александр Фёдорович, — провозгласил Шипов, назначенный министром финансов. — Но поймёт ли народ?
— Народ поймёт, у нас свобода волеизъявления, да и правительство у нас пока временное… Так что, господа, прошу любить и жаловать — Блюменфельд Герман Фаддеевич, сенатор правительственного сената. Женат, четверо детей, примерный семьянин и настоящий гражданин своего Отечества. Он с радостью принял моё предложение.
На этой фразе Блюменфельд скорчил еле
— Ведь так, Герман Фадеевич?
— Да, я просто не смог отказаться, господа, приношу вам свои извинения.
— Мы так и думали, — ответил за всех Второв. — Что же, пора в Большой зал.
— Пора, — согласился с ним Керенский и добавил, — в процессе руководства вы познакомитесь с господином Блюменфельдом поближе. Думаю, что мы все сработаемся в любом случае.
— Да-да, — произнесли сразу несколько министров невпопад, и все потянулись на выход с самым разным настроением.
Большой зал принял всех.
— Товарищи, представляю вам нового председателя Временного правительства, — начал князь Львов по знаку Керенского. — Это сенатор Блюменфельд Герман Фадеевич. Он отлично зарекомендовал себя на службе государству и является революционно настроенным человеком, которому не чужды идеи свободы, равенства и развития. Об этом даже говорит его происхождение. Теперь никто не сможет сказать, что у всех разные права, а инородцы и иноверцы не допущены к управлению нашим государством. У нас свобода совести и гражданских свобод! Приветствуйте нового председателя правительства! Это наше общее решение и моё персональное предложение, господа и товарищи.
Керенский захлопал первым, вслед за ним захлопали и все остальные делегаты, а также члены различных партий, среди которых было очень много этнических евреев, как под своими фамилиями, так и под измененными русскими фамилиями.
Блюменфельд склонил голову в молчаливом уважении перед проявлением этих эмоций. Посмотрев на Керенского, он получил в ответ весьма говорящий взгляд, не суливший ему ничего хорошего. Об этом намекала и хорошо вооружённая охрана в зале. Блюменфельд отвернулся и приветственно улыбнулся всем, находящимся в зале.
— Прошу вас занять своё место среди нас, — пригласил его Керенский. — Итак, господа, — начал он, как только Блюменфельд расположился в президиуме, — весь состав правительства оглашён. Мы приступаем к работе, всем спасибо! Все свободны…
Глава 11. Финляндия
«Люди, сильные умом и волею, тем и отличаются от "прогрессивных эпилептиков", что первые с годами постепенно становятся уравновешеннее и рассудительнее, тогда как слабые неврастеники, мечтающие о "бурных" рукоплесканиях толпы и о похвалах в лондонских газетах, меняя свой образ мыслей так круто, что уже не соблюдают никакой соразмерности в своих поступках, и вместо того, чтобы идти, они уже только скачут прогрессивным галопом все вперед и вперед, хотя впереди их ожидает не свет, не общее благо, не бессмертная истина, а зияющая пропасть… Большой еще вопрос, что полезнее для человечества: стоять некоторое время в раздумье на месте или во имя прогресса безудержно смело стремиться в бездну!»
П. Булацель
Посол Британской империи
— Вот же, клоун! А мы-то думали, что у него есть понимание и ум. Идиото! Как говорят русские, гонится сразу за двумя зайцами.
— Есть у русских и другая пословица, сэр, — сказал его собеседник, военный атташе посольства, — усидеть на двух стульях. Это вы о Керенском?
— Да, о нём, и пословицу эту я знаю. Отлично. Теперь будем ждать его «гениальных» решений по армии. Уверен, он нас не разочарует в этом! — и английский посол, тщательно раскурив трубку, пустил густой клуб дыма под потолок. Его собеседник промолчал.
Морис Палеолог, что был послом французской республики в России, точно таким же образом отбросил газету с новостями далеко в сторону, громко ругаясь.
— У этих русских совсем с головой не в порядке. Что они творят? Или это какой-то хитрый ход? Сомневаюсь! — говорил он сам с собой. — Все их последние поступки только приводят к ещё большему хаосу. Да, Керенскому удалось что-то создать по установлению правопорядка, он хитрит, это очевидно. Но это тупая, всем очевидная хитрость, он проиграет.
Думает, если поставит еврея, то все грехи сможет списать на него. Это только ещё более спутает карты и его выкинут вместе с этим евреем на обочину жизни. Но тогда на кого сделать ставку? На Плеханова. Теперь это очевидно. Плеханов будет запасной фигурой, когда Керенский проиграет. И это хорошо!
***
Мичман Жора Лисаневич вышел из здания военной полиции, где встречался с контр-адмиралом Рыковым. Ему поручили освободить морских офицеров из плена в Кронштадте. И это всё благодаря его отчаянному характеру, постоянно толкающему на разные приключения. Можно сказать, что он сам на это напросился. Старший брат прикрывал его, насколько мог, но склонность к авантюризму ничем нельзя было исправить.
Порученное дело было непростым и очень сложным. Эсминец «Эмир Бухарский» ему не подчинялся, но это не помешало набрать в свою команду отчаянных матросов. Вместе с людьми Рыкова народу набралось почти сотня. Положение осложнялось тем, что нельзя было для этой операции привлекать настоящий военный корабль, чтобы не было лишних вопросов. Остановились на том, что в рейд пойдёт катер и гражданский пароход.
Пароход останется на рейде недалеко от Кронштадта, а катер войдёт в порт, и с ним ещё будут и пустые шлюпки с парохода. Так оно и получилось. Катер спокойно вошёл в Угольную гавань и пришвартовался у пирса. Пароход же остался покачиваться на рейде, отсвечивая бортовыми огнями в ночи.
Охрана пирса не сильно интересовалась приплывшими. Стараясь не звякать и не отсвечивать оружием, моряки один за другим выгрузились с катера. Обычный паровой катер вмещал не больше десяти человек, но сейчас привёз пятнадцать. На пристани было пусто.
Уже стоя на пирсе, Лисаневич дал команду показать условными знаками, что можно выдвигаться на лодках к пристани. Оттуда несколько раз мигнул фонарь, подтверждая принятую информацию. Вскоре послышались всплески вёсел. Выгрузившись, сорок пять матросов во главе с Лисаневичем отправились на встречу с морской гауптвахтой, где находились в заключении арестованные ещё два месяца назад офицеры. Там же был и адмирал Курош, который являлся главной целью их мероприятия.