Добро пожаловать домой
Шрифт:
— Не думаю, — ответила я, заканчивая очередную страницу.
Энн опять влезла в драку. И ей в очередной раз как следует наваляли. Жизнь её так ничему и не учит. Но этим она мне, наверное, и нравилась. Никогда не сдавалась, как бы больно и страшно не было.
— Но это и не я сделала… — задумчиво протянула писательница. Звук клавиш стал звонче, теперь по ним били куда сильней. — Выходит, кто-то вошел в «Розу»? Вошел в дом, куда можно войти только по приглашению хозяев…
В голосе тети звучало недоумение и растерянность. Она явно была не из
— Наверное, — согласилась я со своим кумиром.
— Ты не волнуешься? Не волнуешься из-за того, что чужак ходил по дому, был в твоей комнате? — спросила меня тетя, вскинув на меня острый как бритва взгляд.
Да, если поставить вопрос именно так, то действительно мое спокойствие казалось странным.
Задумавшись, на мгновение, я покачала головой.
— Сложно бояться того, кто пел тебе колыбельную. Пусть мне и не нравится, что кто-то стал меня… переделывать. И забирать мои воспоминания.
Лицо тети побелело как простыни в «Белой розе». И даже губы посинели… Бабушка говорила, так бывает при сердечных приступах…
— Тетя! — бросилась я к писательнице и схватила ее за руку. — Тетя тебе плохо! Я вызову скорую!
Женщина выдавила «нет» и покачала головой. Кажется, с ней случился приступ. И это напугало меня практически до полусмерти. Меня. Но не тетю.
— Не надо, детка. Не надо… Сейчас все пройдет. Я куда крепче, чем кажется….
Тетя Жаннет прикрыла глаза и начала дышать очень медленно, медленно и глубоко… Краска постепенно возвращалась на ее щеки… Через минуту Жаннет Дюпон вновь взглянула на меня и, казалось, будто все в порядке, ничего не произошло…
Эта женщина приказывала не только всем вокруг, но и собственному телу.
— Голос был красивый, верно? — с горьким смешком спросила родственница.
— Д-да.
Я не понимала, к чему она клонит.
— О да… Она всегда хорошо пела… — выдохнула тетя и откинулась на спинку своего кресла, запрокинув голову. И рассмеялась. Как-то горько, истерично рассмеялась.
— Тетя… — окликнула я Жаннет Дюпон. Та взглянула на меня как-то обреченно. — Тетя, но это был мужской голос. Ночью в «Белую розу» приходил мужчина. Я в этом уверена.
Смех тут же оборвался. А на лице тети проступил настоящий шок.
— То есть… Mon Dieu… Ce n'est pas elle… Elle est morte.
Почему она вообще решила, будто голос был женским? Кого она ждала?
— Мужской голос? — тут же принялась расспрашивать, позабыв о работе, о том, что только что ее не подвело сердце, да и, кажется, вообще обо всем на свете. — Все-таки Рене? Хотя никогда прежде не слышала, чтоб он пел…
— Нет-нет, — тут же ответила я. — Это был не дядя Рене! Вовсе нет. Это был кто-то совсем другой, тетя. Незнакомый!
Писательница закусила губу и начала остервенело тереть виски, как будто бы пыталась избавиться от головной боли.
— Ты уверена? Хотя как ты вообще можешь быть в чем-то уверена, после того, как тебе изменили память… Но хотя бы не она…
Кем могла быть эта таинственная
— Она?.. Мама? Моя мама? — тихо спросила я, ужасаясь такому предположению. — Но как? Мама же умерла.
— Умерла… — со вздохом ответила тетя, закрывая крышку ноутбука. — Но… когда она уезжала из «Белой розы» в последний раз… она пообещала кое-что. Пообещала нам всем, что непременно вернется назад. А Анаис всегда выполняла свои обещания. Вирджини… Для нее это повод для ночных кошмаров даже сейчас, спустя двенадцать лет.
— А для тебя? — спросила я тетю Жаннет, пристально вглядываясь в ее лицо. Как будто так легко понять, что творится ее голове.
Писательница пожала руками.
— Я думала, что для меня — нет. Ведь из могилы уже не возвращаются.
Думала…
— Читай, Тесса. Читай — и не забивай свою голову ерундой. Анаис не явится в этот дом. И не жалей об этом. Она не была способна на любовь… Не думаю, будто с твоим рождением изменилось хоть что-то… Я понимаю, тяжело слышать такое о собственной матери, но лучше знать правду с самого начала и не обманываться попусту. Тогда избежишь боли в будущем.
Я кивнула, соглашаясь с тетей. Она наверняка знала лучше, эта странная, практически всезнающая женщина. Каждый раз, читая ее книги, я думала, что она также легко читает в чужих душах, как я читаю написанные ею слова… И, кажется, я была права.
До обеда я пробыла в комнате тети, но больше мы с ней не разговаривали, обе занятые своими книгами. Она писала, а я читала. Но все равно было хорошо, спокойно и как-то… тепло. С отцом я такого никогда не испытывала. С ним молчать было тяжело и неуютно.
К обеду я снова спустилась вниз, а тетя Жаннет осталась. Если раньше я думала, что женщина не присоединяется, потому что не может это сделать, то теперь пришла к выводу, что писательница спускаться просто не хочет. Ведь в гостиную писательница явилась, а после самостоятельно вернулась к себе без какой-либо помощи. Значит, тетя на самом деле просто предпочитает одиночество.
Обед проходил в гнетущем молчании. Может быть, из-за того, что дядя Рене все еще не вернулся в «Розу». Не то чтобы он был душой компании, обычно за столом дядя молчал. Но в его отсутствие почему-то замолчали и все остальные. А тетя Шарлотта еще и улыбаться перестала и сидела неестественно прямо.
Близнецы — и те молчали, испуганно глядя на взрослых. Думаю, даже они подозревали, что в доме происходит дурное.
— Жаннет работает? — спросила у меня бабушка.
— Да, — ответила я ей. — Работает.
— Или еще чем-то занимается. Хитрая ведьма, — рассмеялся появившийся напротив меня Джой. Он вальяжно развалился на стуле напротив бабушки. Разве что ноги на стол не положил. Огромного труда стоило не завопить.
И никто, совершенно никто кроме меня его не видел.
В комнате сидело три ведьмы, но видела привидение только я одна, лишенная какого бы то ни было дара.