Добро пожаловать в Абрау!

Башкарев Евгений

– Сомневаюсь… – выразился Трофим и показал правую руку.

Несколько секунд Говорун рассматривал вспученный круг, и на его лице витало полное недоумение. Не решаясь прикоснуться, он щелкнул пальцами.

– Трофим, – серьезно сказал он. – Признавайся, как ты это сделал?

Трофим вжал голову в плечи.

– Откуда я знаю. Я проснулся сегодня с этой штукой… и все.

– Выглядит… чертовски отвратительно, брат-сват. Не показывай больше никому.

– Я и не собираюсь никому показывать.

– Хотя мы могли бы показать моему отцу. Но его сейчас нет. А с работы он обычно приходит пьяным.

Говорун провел по лбу грязной рукой.

И тут их мысли встретились. Глаза

Аркадия распахнулись. Он медленно поднес секатор к лицу и почесал бровь. Трофим тоже понял, что его друг догадался, о чем он хотел ему сказать. И пусть их взгляды были едины, доводов в них еще не содержалось. Наконец, Трофим сказал:

– Твоя мама крепко спит до шести часов утра?

– Не уверен, – Говорун закусил губу.

Они вместе посмотрели на окно, выходящее во двор. Из открытой фрамуги слышалось шкварчание масла. За таким шумом, мама Аркадия едва слышала телевизор из соседней комнаты.

– У нее сон, как у собаки. Но она очень редко заходит в мою комнату. Только днем, если ей что-то нужно… И то она предпочитает кричать через весь дом, чтобы я подошел.

– А отец?

– Отец спит, как конь. Он спит плохо, только когда не пьян. А так как не пьян он редко, за него можно не беспокоиться.

– Нам нужно улизнуть из дома часа на полтора. Мы поедем на пляж на великах, чтобы сократить время. Бросим их на развилке и пойдем до скалы пешком, – Трофим перешел на шепот.

– Мама закрывает калитку на цепь каждую ночь, – Говорун кивнул в сторону столба.

На столбе Трофим увидел цепь с замком.

– Пока я буду открывать этот замок и выводить велик, мама может проснуться.

– Мы спрячем велики заранее, – предложил Трофим. – Днем, в лесу возле озера. Притянем их такой же цепью и оставим до ночи. Там никто не ходит.

– Точно, – кивнул Говорун, и снова повисла тишина.

Не найдя чем продолжить разговор, Трофим развел руками.

– Глупо, конечно, это все. Но своему деду я доверяю. Он мне сегодня приснился и, кажется… не зря.

Тут Говорун положил ему руку на плечо и сказал:

– Не очкуй, брат-сват. Даже если пляж будет пуст, прогулка ночью стоит того, чтобы ее провернуть. Будем считать это нашим долгом перед твоим предком!

– Точно, – кивнул Трофим.

Говорун продолжил свое занятие, а Трофим вернулся домой, вывел свой велосипед и отправился на озеро.

Глава 4

Завод. Елена Николаевна 

Гейкина Елена Николаевна отдала винному делу одиннадцать лет и по праву считалась одним из самых надежных сотрудников завода. Девять лет она проработала технологом на предприятии, а два года назад ей предложили стать по совместительству экскурсоводом. Имея на руках два диплома о высшем образовании, Елена Николаевна согласилась, и вдруг поняла, насколько чутко ее родители предвидели ее будущее. Они отдали ее в технический институт на специальность краеведа. Тесно связанная с историей она проучилась пять лет. Потом мама и папа посоветовали ей в том же институте закончить что-нибудь техническое заочно, чтобы в дальнейшем она могла без труда найти работу.

Разумеется, без труда найти работу не удалось. Но со временем, сменив несколько низких должностей, Елена Николаевна оказалась на консервном заводе в Абинске. Здесь она получила свое первое повышение, стала технологом отдела и наконец-то прониклась к вкусу работы на предприятии. Шум, жара, неприятные запахи, вибрации и несносный коллектив она терпела несколько лет. Вскоре Абинск ее выжил.

Выжил не потому что она не смогла вытерпеть все выше перечисленное. Выжил, потому что Елена Николаевна хотела попробовать

себя в чем-то новом. Тем «новым» оказался винный завод «Абрау-Дюрсо». И пусть новое место работы сохранило немало вредных факторов производства, здесь ей нравилось больше. Здесь было, куда отдать душу. Самым значимым моментом своей карьеры Елена Николаевна считала назначение на должность экскурсовода, где она смогла раскрыть себя как историк-краевед и научиться свободно общаться с людьми. В тот день она с достоинством вошла в круг избранных. Она стала человеком, кому нравится то, чем он занимается. А таких личностей, как известно, в современном обществе очень мало.

В воскресенье, когда к ней подошел начальник ночной смены Кочкин Григорий Ильич, она проводила третью экскурсию. Все желающие собрались в красивом выставочном зале, где за стеклом стояли образцы бутылок винного завода за многолетний период производства.

– Вот награды, которые были получены в советские годы, – в зале стоял гул, и эхо немного искажало тембр ее голоса. Люди наступали друг другу на пятки, пытаясь увидеть из-за голов то, что было под стеклом. – Здесь более трехсот пятидесяти наград. Кроме того мы имеем кубки Гран-при. Для тех, кто не знает, Гран-при – это наивысшая награда.

Она сделала два приставных шага в сторону, позволив экскурсантам придвинуться к стеклу поближе. Все эти метания она знала наизусть, и уступала гостям дорогу прежде, чем те успевали щелкнуть своими фотоаппаратами.

Она перешла к стенду, где в ряд стояли бутылки.

– Здесь представлен ассортимент продукции, которую сейчас выпускает завод. То, что делается быстро по современной технологии – это черная этикетка. Все остальное – технология классическая. – Тут она сделала отступление, вытянула руку, указывая на ряд бутылок, и обратилась в толпу. – А как узнать в магазине, по какой технологии сделана данная партия товара? Прошу присмотреться к этикетке! Если это классическая технология, внизу будет указываться год урожая. Если вино получено резервуарным методом, год указываться не будет. Так же на контр этикетке с обратной стороны будет написано: Метод Класик, выдержано в горных тоннелях завода «Абрау-Дюрсо». 

В этот момент она заметил Кочкина. Елене Николаевне он напомнил зажравшуюся жабу, источающую неприятные запахи, коих и так приходилось на заводе не мало.

Кочкин затерялся в темном углу, и прищуриваясь, рассматривал экскурсантов. По его манере окидывать взглядом толпу создавалось впечатление, что он работник ФСБ. Слишком усердно Кочкин прищуривался и сам удивлялся, когда люди с тем же усердием смотрели на него. Надо заметить, что очень часто люди смотрели на Кочкина не только с усердием, но и с небольшим пренебрежением. Виной тому Григорий Ильич считал огромный нос, который при вдохе сильно раздувался и хлюпал, будто в нем что-то закипало. Когда клокотание в носу Кочкина стало отвлекать людей от экскурсии, а неприятный запах пота и нестиранной одежды заволок верхнюю часть зала, Елена Николаевна приняла решение узнать, в чем дело, и выпроводить начальника смены из помещения.

Она вежливо попросила экскурсантов сделать несколько снимков на память и подождать ее здесь, не покидая зал.

Кочкин ухмыльнулся. Он потянул носом, гримаса на его лице стала более угрожающей, но тут он выпустил воздух и прокашлялся. Елена Николаевна мысленно перекрестилась. Запах, исходивший от упитанного мужчины, был непередаваем. Стоя возле него, она старалась дышать ртом.

– Что-то случилось, Григорий Ильич? – спросила Гейкина, указывая на выход из зала.

– Да, – пробубнил он, озираясь по сторонам, будто впервые попал в это место. – Случилось, Лена. Поэтому я здесь.