Добро пожаловать в обезьянник (сборник)
Шрифт:
Эдди не шевельнулся.
Фред, блаженно улыбаясь, фланировал по комнате. Теперь его глаза были полностью закрыты. Зацепившись каблуком за шнур от торшера, он влетел головой прямо в камин.
— Хей-хо, братцы, — сказал он, не открывая глаз, и сообщил: — Звезданулся башкой о подставку для дров.
Там он и остался, изредка похихикивая.
— В дверь уже давно звонят, — сказала Сьюзен. — Не думаю, что это кому-то интересно…
— Входите, входите! — заорал я.
От этого почему-то стало ужасно смешно. Все так и покатились со
Маленький, очень серьезный старичок в белом вошел в дверь и остановился в прихожей, тревожно глядя на нас.
— Молочник, — неуверенно произнес он и протянул Марион какой-то клочок бумаги. — Не могу разобрать последнюю строчку в вашей записке. — Что-то там про домашний сыр, сыр, сыр, сыр, сыр…
Голос его постепенно затих, а сам старичок опустился у ног Марион, по-портновски поджав ноги. После того как он просидел молча три четверти часа, лицо его вдруг приняло озабоченное выражение.
— Должен сказать, — апатично произнес он, — что я могу задержаться только на минуточку. Мой грузовик припаркован на повороте и будет всем мешать.
Он начал было подниматься, когда Лью крутанул регулятор громкости. Молочник сполз на пол.
— Аааааааааах… — вздохнули все.
— Хороший день, чтобы побыть дома, — сказал молочник. — По радио сказали, нас зацепит краешком ураган с Атлантики.
— Да пусть себе цепляет, — сказал я. — Я припарковал машину под большим высохшим деревом. — Я чувствовал, что поступил абсолютно правильно. Да и никому мои слова не показались странными. Я снова погрузился в теплый туман тишины, и в голове у меня не появлялось ни одной мысли. Казалось, эти погружения длились всего несколько секунд, и их прерывали новопришедшие люди. Теперь я понимаю, они продолжались не меньше чем по шесть часов.
Один раз меня привел в себя трезвон в дверь.
— Я уже сказал — входите, — пробормотал я.
— Я и вошел, — так же сонно откликнулся молочник.
Дверь распахнулась, и на нас воззрился патрульный полицейский.
— Кто, черт побери, поставил молочный грузовик поперек дороги? — сурово спросил он и ткнул пальцем в молочника: — Ага! Вы что, не знаете, что кто-нибудь может погибнуть, если врежется в вашу колымагу на повороте? — Полицейский зевнул, и ярость на его физиономии сменилась нежной улыбой. — А впрочем, вряд ли, — проговорил он. — Не пойму, чего это я завелся. — Он присел рядом с Эдди. — Эй, малыш, любишь пушки? — Он вынул из кобуры револьвер: — Клевый, верно?
Эдди взял револьвер, направил на коллекцию бутылок — гордость Марион — и спустил курок. Большая синяя бутыль разлетелась в пыль, а с ней и окно, на котором она стояла. В помещение ворвался холодный ветер.
— Будет копом, не иначе, — фыркнула Марион.
— Господи, как я счастлив, — сказал я, едва не плача. — У меня самый лучший сынишка, лучшие на свете друзья и лучшая в мире старушка жена.
Револьвер выстрелил еще дважды, и я вновь погрузился
И опять меня пробудил звонок в дверь.
— Сколько раз вам говорить — входите, ради всего святого! — пробормотал я, не открывая глаз.
— Я и вошел, — сказал молочник.
Я слышал топот множества ног, но мне было совершенно неинтересно, чьи они. Чуть позже я заметил, что мне тяжело дышать. Оказалось, я сполз на пол, а на груди и на животе у меня устроили бивак несколько бойскаутов.
— Вам что-то нужно? — спросил я у новичка, который сосредоточенно дышал мне в щеку.
— Бобровый патруль собирал макулатуру, но вы не обращайте внимания, — сказал он. — Просто нужно было куда-то ее притащить.
— А родители знают, где вы?
— Конечно. Они волновались и пришли за нами. — Он показал большим пальцем через плечо: у разбитого окна выстроились несколько пар, улыбаясь навстречу дождю, хлеставшему им прямо в лицо.
— Ма, что-то я проголодался, — сказал Эдди.
— Ах, Эдди, ты ведь не заставишь маму готовить, когда мы так чудно проводим время? — ответила Сьюзен.
Лью Харрисон еще раз крутанул ручку эйфо.
— Так лучше, сынок?
— Аааааааааааааааааах… — сказали все.
Когда забытье в очередной раз сменилось минутой просветления, я пошарил вокруг в поисках Бобрового патруля и не обнаружил такового. Открыв глаза, я увидел, что бойскауты, Эдди, молочник и Лью стоят у панорамного окна, испуская восторженные возгласы. Снаружи завывал ветер, швыряя капли дождя сквозь разбитое стекло с такой скоростью, словно ими выстреливали из духового ружья. Я мягко тряханул Сьюзен, и мы вместе подошли к окну посмотреть, чему они все так радуются.
— Давай, давай, давай! — в экстазе верещал молочник.
Мы со Сьюзен как раз успели присоединиться к восторженным воплям, когда громадный вяз раздавил нашу машину в лепешку.
— Трах-тарарах! — воскликнула Сьюзен, заставив меня хохотать до колик.
— Скорее притащите Фреда, — приказал Лью. — А то он не увидит, как сносит сарай.
— Гм-м?.. — отозвался Фред из камина.
— Ах, Фред, ты все пропустил, — сказала Марион.
— Не все! — завопил Эдди. — Сейчас завалится на провода! Вон тот тополь!
Тополь клонился все ближе и ближе к линии электропередачи. Налетел очередной порыв ветра, и он рухнул в снопах искр и путанице проводов. Свет в доме погас. В наступившей тишине слышался только рев ветра.
— А чего никто не радуется? — слабым голосом проговорил Лью. — А, эйфо… он выключился!
Из камина донесся вселяющий ужас стон.
— Господи, кажется, у меня сотрясение!
Марион бросилась на колени рядом с мужем и запричитала:
— Дорогой мой, бедный мальчик, что с тобой приключилось?
Я взглянул на женщину, которую держал в объятиях, — жуткая, грязная старая карга с красными ввалившимися глазами и волосами как у горгоны Медузы!
— Фу! — сказал я и с отвращением отвернулся.