Доброволицы
Шрифт:
Во время отступления линейка, на которой ехали сестры ее отряда, попала под сильный ружейный обстрел, и сестра Звегинцева была убита наповал. Ее довезли до первой деревни и оставили в хате у крестьян: похоронить не успели, так как красные нагоняли. Крестьяне обещали похоронить. Бедная Наташа: она так радовалась, что спаслась от тифа и жива! Вернулась из Сербии, чтобы вскоре быть убитой!
На другое утро мы с сестрой Масловой приготовили весь материал и стали выдавать всем, кто по очереди за ним приезжал.
На другой день, когда закончили раздачу, в хорошем экипаже поехали в Терско-Астраханскую бригаду, в Рубановку —
У терцев нас встретили очень ласково и радушно. Хорошо провели время в штабе, где закусывали. Обедали у коменданта штаба и бригадного врача. Встретила я кое-кого из знакомых по дивизии. Вернувшись в Серогозы, мы должны были с остальным материалом ехать в 7-ю дивизию, но она подошла ближе, и пришел штаб 3-го корпуса, где и надо было все узнать. Сестра Маслова занималась не только раздачей материала, но и торговлей: ей из Управления Красного Креста дали много всякого барахла: платья, белье и мужские вещи — для обмена у крестьян на масло, яйца и другие продукты. Она так этим увлеклась, что на наше главное дело все меньше и меньше обращала внимание. Мы начали ссориться, и последней раздачей я уже занималась одна. Но мне повезло: в штабе 3-го корпуса оказались знакомые офицеры-терцы, которых я случайно встретила в деревне. Они мне и помогли.
Когда все было закончено, мы вернулись на станцию Акимовка, где находились наши вагоны и небольшая часть материала. Там мы узнали печальную новость: наш санитар Петр погиб! И погиб так глупо: он стоял в дверях теплушки, высунув голову. В это время шли какие-то маневры на станции, вагон резко толкнуло, дверь задвинулась, и ему раздавило голову. Его без нас похоронили. Теплушки запечатали.
Мы раздали оставшийся материал на месте и поехали в Севастополь, куда вернулись мы все шесть почти одновременно. У нас было несколько «заседаний», для составления отчета американцам. Наконец его написали, а одна из сестер перевела на английский язык. Когда мы его сдали, я поехала обратно в отряд.
Жила все время дома у своих. Пробыла в Севастополе до 1 октября. Задержалась на несколько дней, поджидая Петю, который был в плавании на «Корнилове». Но не дождалась.
Глава 8. ПРОРЫВ КРАСНЫХ
3 октября приехала в отряд, который стоял в Пришибе, так как наши ушли вперед и был взят Александровск. Отряд расположился в каком-то большом железнодорожном пакгаузе. Там жил персонал и были склады. Раненые лежали в доме рядом, в отдельной палатке в саду был один холерный.
Работы было много. Накануне моего приезда большевики прорвали фронт и конницей сделали налет на Толмак. Раненых было много. Спешно грузили их на поезд, эвакуировали и начали сами сворачиваться. Но положение было восстановлено, и мы остались. Привезли еще раненых, и мы продолжали работать.
Во время моей командировки к нам прислали еще двух сестер — Бойко и Назарову (с мужем). Они все недавно попали в Добровольческую армию от красных. Сестра Бойко — очень милая, скромная и запуганная, но Назарова грубая, нахальная: с ранеными обращалась отвратительно, все на нее жаловались, часто она не исполняла своей работы. Но старшая сестра Верещагина, очень добродушная, не умела вести дело
Она прослужила сестрой двадцать пять лет и собиралась ехать в Ялту получать нагрудный Золотой крест. Бегала, тараторила, говорила о своем кресте и о том, что, когда она была молодая, все теперешние генералы были в нее влюблены. Так что на сестру Назарову она не обращала никакого внимания. Мы же просто старались работать без нее.
Вскоре после моего приезда проехал через Пришиб генерал Кутепов. Мы все его встречали у поезда. Он вышел из вагона, кое с кем поговорил, на сестру Верещагину внимания не обратил, хотя она очень волновалась и уверяла, что он тоже в нее влюблен. Мы очень все смеялись!
Приблизительно 11 октября в отряд приехал корпусный врач 3-го корпуса, осмотрел отряд, похвалил и сказал эвакуировать раненых. Нам надо было свернуться и отправиться в Геническ, до дальнейших распоряжений, и наготове держать летучку.
Когда все раненые были отправлены, начальник отряда Эдигер начал хлопотать о вагонах для нас. Но получить их не удавалось. Наконец вагоны нашлись, но не было маневрового паровоза, чтобы их подкатить и сцепить.
Положение на фронте не было угрожающим, и мы спокойно ждали отправки с уже уложенным имуществом.
Но 14 октября вечером неожиданно пришли сведения о прорыве красной конницы у деревни Михайловка, недалеко от нас. Сейчас же весь мужской персонал и команда стали толкать, подкатывать и сцеплять вагоны руками. На станции, кроме нас, уже никого не было. Спешно погрузили все в четыре теплушки и на одну платформу.
К утру 15 октября все было готово, но не хватало только паровоза. И только вечером пришел откуда-то питательный пункт, со своим паровозом, и прицепил нас к себе, когда уже были видны разрывы снарядов. Было очень жутко! Действовала на нервы сестра Ухова: она от страха совершенно потеряла голову, переоделась какой-то тетушкой или, вернее, имела вид не сестры, а богатой армянской мещанки: в платке, но в хорошем пальто и с массой ужимок.
Еще накануне, 14-го вечером, когда пришло известие о прорыве, ушел огнесклад, и сестру Малиновскую, бывшую в невероятной панике, увез с собой ее муж, начальник огнесклада. Сестры Васильева, Шевякова, Колобова и я дали им часть наших вещей. А старшая сестра уехала раньше в отпуск.
Наконец мы доехали до станции Федоровка. Там столпотворение ужасное. Все пути забиты поездами, пришедшими по нашей линии и от Токмака. Стояли они на всех путях и длинной лентой один за другим. Нам надо было ждать очереди на паровоз. Наша старшая сестра Верещагина, которая больше всего волновалась из-за получения креста, передала старшинство свое сестре Томашайтис и уехала с первым отходящим поездом. Бегала и всем говорила: «Прощайте, деточки!» Больше ее никто не видел и ничего не слышал о ней.
Почти сразу же после ее отъезда, еще вечером 15-го, сестры Томашайтис и Титова встретили знакомых летчиков, которые уезжали со своей базой, и предложили им их вывезти. Они попросили Эдигера их отпустить и уехали. Сестра Титова мне передала бельевую, а Томашайтис — хозяйство, так как она была хозяйка, и заодно и старшинство.
Я сделалась старшей сестрой и заполнила свои карманы ключами от ящиков с бельем и продуктами. Меня все очень дразнили! Работы никакой, и все мое хозяйство, продуктовое и бельевое, — заложено в вагонах!