Добрые предзнаменования (пер. В.Филиппов)

Gaiman Neil

– Э-э… – сказал Азирафель.

– Видите? – встрял Шедуэлл, который так и не вник во все подробности раздвоения личности мадам Трейси. – Ничего такого. Держитесь меня, не пропадете.

– Отличная работа, – заметил Кроули. – Никогда не думал, что ты на это способен.

– Да, – сказал Азирафель. – Я тоже, кстати. Надеюсь, что не послал его в какое-нибудь дурное место.

– Привыкай, – пожал плечами Кроули. – Ты

их просто посылаешь. Куда они отправляются, тебя волновать не должно. – Он очаровательно улыбнулся. – Ты не познакомишь меня со своим новым телом?

– Что? Ах, да. Да, конечно. Мадам Трейси, это Кроули. Кроули – мадам Трейси. Очень, очень приятно.

– Ну, пошли внутрь, – сказал Кроули.

Он грустно посмотрел на останки «бентли» и вдруг просиял. К воротам решительно направлялся джип, нагруженный людьми, готовыми задавать вопросы и палить из автоматов, не разбираясь, по чьему приказу это делается.

Кроули просиял. Это уже больше относилось к его компетенции.

Он вытащил руки из карманов, встал, как Брюс Ли, и улыбнулся, как Гэри Олдмен.

– Ага, – сказал он. – Средство передвижения.

* * *

Они поставили велосипеды у одного из приземистых бараков. Уэнслидейл аккуратно продел цепочку от велосипеда в скобу на стене и запер замок. Вот такой у него был характер.

– А какие они с виду? – спросила Язва.

– Они могут быть какие угодно, – неуверенно сказал Адам.

– Но они взрослые?

– Да, – ответил Адам. – Думаю, самые взрослые из всех, что ты видела.

– Драться со взрослыми никакого толку, – мрачно заметил Уэнслидейл. – Только наживешь неприятностей.

– Не нужно с ними драться, – сказал Адам. – Просто сделайте то, что я вам сказал.

ЭТИ поглядели на то, что было у них в руках. В то, что этим можно исправить мир, верилось с трудом.

– Так как мы их найдем? – с опаской спросил Брайан. – Вот когда мы приходили сюда на открытый день, я помню, тут кругом были комнаты и всякое барахло. Полно комнат и огни мигают.

Адам задумчиво посмотрел на бараки. Сигналы тревоги все еще завывали, как тирольские пастухи.

– Ну, – начал он, – мне кажется…

– Эй, ребята, а вы что тут делаете?

Нельзя сказать, что этот голос был полон угрозы на все сто процентов, но он принадлежал доведенному до предела офицеру, который уже десять минут пытался понять, что происходит в мире, который понять невозможно в принципе, в котором срабатывала сигнализация, а двери не открывались. Позади него стояло два не менее взвинченных солдата, не слишком ясно представлявших себе, что делать с четырьмя подростками, маленького роста и безусловно белой расы, один из которых к тому же в какой-то, пусть и самой минимальной степени, напоминал существо женского пола.

– Не обращайте на нас внимания, – беззаботно заявил Адам. – Мы просто посмотрим.

–

Вы сейчас просто… – начал лейтенант.

– Спать, – сказал Адам. – Вы хотите спать и засыпаете. Все эти солдаты засыпают. Тогда с вами ничего не случится. Вы просто спите. Прямо сейчас.

Лейтенант уставился на него, пытаясь сфокусировать взгляд уже сонно косящих глаз. Потом он повалился ничком.

– Ух ты, – восхитилась Язва, когда свалились и другие, – ты как это сделал?

– Ну, – осторожно сказал Адам, – помните, в «Сто одном занятии для мальчишек» было про гипноз, а у нас никогда не получалось?

– Ну и?

– Ну и что-то вроде этого, только теперь я понял, как это делается. – Он повернулся к дверям барака.

Он собрался с духом. Его спина распрямилась. Он уже не сутулился, привычно и удобно, а стоял прямо, так, что даже мистер Тайлер мог бы им гордиться.

– Так, – сказал он.

Он помедлил.

А потом сказал:

– Иди и смотри.

* * *

Если убрать весь мир, а оставить только электричество, оно будет похоже на филигранную игрушку самой тонкой работы: шар из поблескивающих серебряных нитей, а кое-где – сияющий конус луча со спутника. Даже темные части светились бы волнами радаров и коммерческих радиопередач. Это могло бы быть нервной системой огромного зверя.

Здесь и там в этой паутине переплетениями светятся города, но по большей части электричество – это мышцы, занятые лишь грубой работой. Однако уже пятьдесят с лишним лет человечество создавало для него мозги.

И теперь оно жило, примерно так же, как живет огонь. Переключатели запаивались намертво. Сгорали реле. В сердцевинах кремниевых кристаллов, архитектура которых похожа на фото Лос-Анджелеса с высоты птичьего полета, появлялись новые проспекты, и за сотни миль от них звенели сигналы в бункерах глубоко под землей, и люди в ужасе смотрели на то, что появлялось на самых важных дисплеях. Тяжелые стальные двери в секретных пещерах наглухо захлопывались и люди по другую сторону тщетно колотили в них, сражаясь с оплавившимися предохранителями. Кусочки пустыни и тундры отъезжали в сторону, впуская свежий воздух в гробницы с вентиляцией, и тяжелые тупоносые тени угрюмо ложились на направляющие.

И поскольку электричество текло не там, где должно течь, его обычные русла пересыхали. В городах выключились светофоры, потом фонари, потом вообще все освещение. Вентиляторы стали вращаться медленнее, потом совсем медленно, потом остановились. Нагреватели, мерцая, остыли. Лифты застряли в шахтах. Радиостанции захлебнулись успокаивающей музыкой и замолчали.

Кто-то сказал, что цивилизацию от варварства отделяют двадцать четыре часа и два приема пищи.

Ночь медленно растекалась над вращающейся Землей. Ночь должна быть вся в точках света. Но не на этот раз.