Добрые шутки Амура
Шрифт:
Пихнув дверь домофона, что примёрзла к металлической раме, я чуть не вывалилась во двор, который совсем не было видно из-за снегопада.
— Кейт! — крикнула я, начиная злиться, что подруга меня глупо развела.
Её не было, даже машин не было возле моего подъезда. Достав телефон, я набрала эту хитрую морду
— Ты где? — недовольно спросила у неё, вглядываясь в вечернюю темноту, ожидая её всё же увидеть.
— С наступающим, подруга, — только и сказала она прежде, чем отключиться.
— Нормально… — стала разговаривать я с телефоном, на
— Нюша…
Стоило моим ушам уловить знакомый тихий, но мужской голос, я оторвалась от экрана гаджета. Передо мной стоял Люк собственной персоной.
— Ты… что здесь делаешь? — я смотрела на него широкими глазами, игнорируя снег, что мог залететь в них.
Холод, что чувствовался из-за не застёгнутого пуховика, просто исчез, оставляя лишь одно воспоминание о том, что сейчас зима.
Гронский подошёл ближе ко мне и, взяв за руку, увёл от фонаря, что освещал пятачок возле нашего подъезда и лавочку. Через пару секунд мы оказались на парковке, где стояло множество машин, в том числе и его.
— Опять что-то промышляешь? — попыталась я пошутить, пока между нами висела тишина.
— Нет, — голос Гронского стал серьёзным.
Он отдался какими-то отголосками из прошлого, когда он уже говорил со мной в таком тоне, и, кажется, это было дважды: первый в машине, когда он разозлился, что я всё еще не сказала родителям про визажиста, а второй… Когда же был второй?
Я схватилась за голову и облокотилась об его машину, закрыв глаза. Передо мной появилось лицо Гронского, которое сверкало под мелькающим светом диско шара и искусственного освещения клуба. Тогда его лицо было так близко…
— Что случилось? — вновь услышала я до боли знакомый голос — и сердце просто замерло.
Открыв глаза, увидела сверкающие в ночи глаза так близко, что забыла, как дышать. Сейчас они не были наполнены радостью и нахальством здорового и сытого кота. Казалось, что он действительно переживает за меня.
— Что ты здесь делаешь? — ответила я вопросом на вопрос.
Парень сразу же отпустил моё плечо, за которое до этого так сильно держался, словно боялся улететь из-за порыва ветра. Впрочем, ему было над чем беспокоиться, его лицо было слишком худым, словно последние дни он совсем ничего не ел.
— Я хотел извиниться перед тобой и объясниться.
Пошатнувшись, услышав последнее слово, я упёрлась в машину, что была позади меня. Теперь мне некуда было деться, даже если бы я вдруг резко захотела бежать, а такое желание появилось.
— Ты хочешь…
— Сказать тебе, что ты… — Люк глубоко вздохнул и резко замолчал.
Его взгляд переместился на мою щёку, и его ладонь оказалась там же.
Большим пальцем он стал тереть кожу, на которой кажется, было немного из основы под чизкейк. Боже мой! Я только сейчас вспомнила, как выгляжу, и думаю, что полоска из сливок на щеке это еще не самое страшное, что сейчас было на моём лице. Что, к примеру, твориться на моей голове?
Но когда его палец всё стёр, ладонь Люк не убрал, и все мои тревоги испарились.
— Нюша, я тебя люблю. Не как друга, а как девушку, самую прекрасную девушку, которую я только мог встретить.
Я разомкнула губы от удивления, потому что всегда считала, что признание в любви — это что-то ужасно смущающее и неловкое.
Но Люк был спокоен, и его поток нежных слов заставлял чувствовать трепет, а не смущение. Сердце давно замерло, как и дыхание, как и снежная буря. Всё остановилось, и в этом мире остались лишь мы вдвоём.
— Ты самое лучшее, что я когда-либо мог чувствовать, видеть и слышать. Я не преувеличиваю, говоря тебе всё это, потому что ты девушка и любишь ушами, я говорю тебе всё, что действительно чувствую, потому что мне надоело молчать и бояться осуждения общественности этих отношений. Я видел, какими глазами ты на меня смотришь, чувствовал, как перестаёшь дышать, когда обнимаешь, но мне было страшно, Нюша.
Люк наклонился, что бы сократить между нами расстояние. Его лицо было ужасно близко, и я очень боялась, что он перестанет говорить эти прекрасные слова, когда увидит слёзы, что текли по моим щекам, обжигая кожу.
Закусив губу, я сдержала всхлип, только бы он не молчал. И убирая своими ладонями мои слёзы, он сделал, как я хотела, он продолжил.
— Ты мой маленький рай, в котором я хочу жить, и который сам же чуть не погубил. Я должен был сказать тебе о своих чувствах до того, как ты выпила тот коктейль, а не после, что бы на утро следующего дня ты позвонила мне счастливая, грея своими признаниями душу, а не подавленная раскаянием за то, чего не делала, заставляя чувствовать себя последним подонком. Единственное, чего я сейчас хочу, это обнять тебя и, чёрт подери, всем сказать, что мне плевать на то, что они думают. Печь с тобой пиццу, читать на ночь книги, выслушивать скучные новости про работу и смотреть ненавистные мне мелодрамы, которые так любишь ты. Но я…
— Я люблю тебя, — дала волю своим чувствам и я и обхватила холодными пальцами ладони Люка, что всё ещё лежали на моих щеках.
Поцеловав их, я вновь посмотрела на него и улыбнулась. Это было самое ужасное зрелище, ведь кто признаётся в своих чувствах стоя с взлохмаченными волосами и заплаканным лицом?
— Я так рада слышать, что нужна тебе, Люк, эти слова делают меня самой счастливой.
Окольцевав себя же его руками, я прижалась к тёплой груди, что выглядывала из его раскрытого пальто.
— Когда ты мне позвонил на свой день рождения и сказал, что я тебя достала и поэтому ты так быстро уехал с Барсовым, мне казалось, что мир рухнул. Как может целая вселенная расколоться после исчезновения всего-то одного человека? Я была бы счастлива быть тебе и просто другом, но почему… Почему ты тогда казал мне такие ужасные слова?
— Что?
Люк отстранился от меня и смотрел, словно только сейчас заметил весь тот беспорядок на моей голове. Но, как оказалось позже, мои волосы тут вовсе были ни при чём.