Добрый 2

Дмитриев Дмитрий Савватиевич

— С какой ещё непривычки?

— А ты что, разницу совсем не замечаешь? — иронично спросил Ит.

— Я когда-нибудь найду способ тебя придушить, — пообещал я лесному духу.

— Да шёрстки у неё нет, вот с непривычки и мёрзнет, — проворчал будущий задушенный.

— Вот я тупой, — вслух покритиковал себя я.

— А я что говорил, — радостно изрёк Ит и получил испепеляющий взгляд.

— Холодно, — как сомнамбула, прошептала Мара.

— Сейчас, сейчас, — заторопился я. — У меня есть то, что тебе нужно.

И

ведь у меня действительно было. Точнее, был. Роскошный свитер ручной работы. Связанный из чистой овечьей шерсти заботливыми руками моей покойной бабушки. Плотный, толстый и очень тёплый. Ещё он был длинный, почти до колен. Бабушка специально вязала мне его для зимней рыбалки. Чтобы даже в лютые холода и пронизывающий ветер её внук не чувствовал дискомфорта. Она связала его за несколько месяцев до своей кончины. И я хранил его как память о ней. Даже в самые запойные времена, когда мой организм отказывался функционировать хотя бы без капли спиртного, я не продал этот свитер, не обменял его на бутылку водки.

Мара утонула в произведении бабушкиного кустарного искусства полностью. Пришлось подкатать рукава, чтобы достать её ладошки, и существенно скатать ворот-стойку, чтобы достать её прелестную голову из недр шерстяной овчины.

После этого я усадил её на диван и, подоткнув низ свитера, создал ей тёплый уютный кокон.

— Будет жарко — скажешь.

— Не будет, — заверила меня Мара.

И ровно в тот момент в дверь тихонечко постучали, точнее даже, поскребли.

— А вот и еда с доставкой на дом.

За дверью меня ждали три объёмных пакета. И ни души. Ну, если быть совсем точным, когда я открыл дверь, то услышал звук быстрых шагов по лестничному пролёту.

— Эка я их напугал, — усмехнулся я почти неслышно. — Прямо как дети малые.

— Кто там? — спросила Мара из комнаты.

— Говорю же, экспресс-доставка еды. Сейчас посмотрим, чем там парни расстарались.

А парни расстарались. Складывалось впечатление, что эта пропитая троица сначала ограбила банк, а потом славно спустила украденное в приличном маркете. Ну, или сразу ограбила маркет. Что, судя по прошедшему с момента нашего разговора времени, было логичнее.

Из недр трёх пакетов на свет явились: копчёная буженинка, палтус, феерический набор овощей и фруктов, начиная от банальных огурцов и заканчивая какой-то экзотической хренью, названия которой я не то что не припомню, я даже стараться не буду, поскольку один чёрт не знаю; арбуз и дыня, ещё были сыры, конфеты, вкусный хлеб из местной частной пекарни и набор лимонадов и соков. Обособленно выделялась бутылочка ликёра Sheridan’s, наверное, купились на внешний вид, вкус-то им точно неизвестен, и литрушечка водки. Короче, типичный набор алкоголика — бухлишко и закусь, правда, с претензией на небюджетность. Но всё равно это бухлишко и закусь.

— Вот чем люди думают? — проворчал я, отпиливая

ломоть буженины — Я же, по идее, должен следить, а с литрушечки с меня тот ещё следильщик.

Мара не дождалась, когда я отрежу столь желанный для неё ломоть и схватила его, оторвав от основного куска.

— Приятного аппетита, — послал я пожелания вдогонку к ломтю. — А вот интересно, откуда такой зверский голод?

Ответом мне было только увлечённое чавканье. А ещё принцесса, никаких манер. И всё-таки откуда голод?

— Ит, — тихонько позвал я своего личного духа. — Не делай вид, что ты меня не слышишь.

— Я не знаю, — отозвался Ит.

— Что ты не знаешь? Почему делаешь вид?

— Я не знаю, откуда у Мары такой зверский голод. Может, потому что она стала гелом.

— И что? — не понял я.

— Другое тело… как бы перерождение… требует много энергии… — неуверенно произнёс лесной дух.

— Ит, ты гений! — воскликнул я. — А говоришь «не знаю». Действительно, ей же нужно было из чего-то строить это прекрасное тело. Так, на данный момент ты прощён, можешь пока к казни не готовиться.

Ит пробурчал что-то нечленораздельное, но я его уже не слушал.

— Мара, вот ещё сырку возьми, — подсунул я принцессе варов бутерброд с сыром. — Извини, что всухомятку, просто доставка еды попалась немножко прибабахнутая, со специфическим вкусом.

Мара сцапала бутерброд и, не снижая частоту движения челюстей, стала уплетать и его.

— И может, гургутского винца? — неуверенно предложил я. — Личный подарок вождя.

Мара взяла одноразовый стаканчик — молодцы, парни, тоже догадались купить — и залпом выпила вино, а после снова взялась за бутерброд.

— И эти люди говорили мне о вреде алкоголизма, — прошептал я, оценив пустоту Мариного стакана.

— Она не люди, — влез со своими комментариями Ит.

— Закройся, — осадил я его. — А не то снова будешь готовиться к казни.

В это время Мара поперхнулась остатками бутерброда, и я, услужливо постучав ей по спине, нацедил ещё стаканчик.

Содержимое второго стакана последовало за первым без промедления.

— После первой и второй перерыва нет вообще, — воодушевлённо припомнил я старую поговорку, оценив происходящее. — Может, по арбузику?

Оценив широту Мариных глаз, я понял, что арбузы у них не водятся.

— А под арбузик можно и по водочке, хорошо заходит, — закинул я предложение и, не дождавшись Мариного ответа, нацедил граммчиков пятьдесят. — И для сугрева первейшее средство.

Мара без всяких возражений взяла стакан и без малейших колебаний проглотила его содержимое.

И всё.

Абзац.

Жизнь в новом Марином теле прекратила существование на целую вечность. И только выпученные глаза давали надежду на воскрешение варской принцессы как вида вообще и как данного индивидуума в частности.