Добрый ангел смерти
Шрифт:
Вывеска сообщала, что за этими железными дверьми находится "Склад детского питания благотворительного фонда «Корсар».
После нескольких минут оцепенения моя рука механически потянулась к звонку. Я нажал кнопку несколько раз. За дверью было тихо. Никто не спешил открыть вход в склад, ранее бывший моей квартирой.
Взгляд мой сполз на торчащий в замочной скважине ключ. Я даже не попробовал еще открыть дверь, хотя было бы глупо думать, что хозяева этого «склада» не поменяли бы дверной замок.
К моему удивению замок был тот же и он охотно поддался моему ключу. С опаской
Внешне квартира была той же. Никаких очевидных изменений я не заметил. Все покрыто пылью.
Подумав, что вывеской меня пытались припугнуть те, кого я не пустил на настоящий склад, я успокоился. Прошло уже немало времени. Да и вывеску они вешали, думая, что я здесь, в Киеве. Потом, наверно, забыли. Я позвал Гулю внутрь. Занес вещи в прихожую. Еще раз зашел в комнату. И тут же зацепился взглядом за что-то непонятное. В единственной комнате моей маленькой квартиры появилась стандартная двухметровая дверь, ведущая, судя по всему, к соседям.
Озадаченный, подошел и остановился перед ней. Вспомнил, что за стенкой жил вышедший на пенсию адвокат, с которым я несколько раз сталкивался на лестничной площадке, но ни разу нормально не поговорил.
Я потянул дверь на себя и она открылась. За ней находилась такая же комната, как и моя. Только у ее единственного окна стоял современный письменный стол с телефономфаксом, а под стеной – ряды картонных ящиков со знакомыми наклейками финского детского питания.
Прикрыв за собой дверь, я быстро подошел к столу. Первое, на что я обратил внимание, была полупрозрачная прямоугольная пластиковая коробочка, в которой лежала пачка визиток. Я открыл коробочку и, взяв одну визитку, поднес ее к глазам.
"Николай Иванович Сотников. Директор благотворительного фонда «Корсар».
– Коля! – позвала меня Гуля.
Я вернулся в свою комнату, все еще сжимая в руке визитную карточку с моей фамилией. В голове все перепуталось.
Через полчаса в квартире было уже убрано. На плите закипал чайник, а содержимое чемоданов лежало на диване. Отдельной стопочкой высились цветные рубахи-платья.
Мой рюкзак тоже наполовину был разгружен.
– Надо куда-то все сложить, – немного растерянно сказала Гуля. – И вот это, – она подняла с дивана подстилку, на которой мы спали в пустыне. Под ней лежал пистолет с глушителем, о котором я уже успел забыть.
– В шкафу должно быть место, – сказал я, оглядываясь на массивный старинный шкаф, занимавший почти половину прихожей. – Только сначала чаю выпьем.
Ее взгляд вдруг упал на бумажный пакет, торчащий из рюкзака.
– Это ты что-то купил вчера?
– Нет, скорее продал, – ответил я и, подойдя к столу, вывалил из пакета несколько плотных пачек зеленых купюр.
Гуля уставилась на доллары удивленным взглядом.
– Это за пленку с фотографиями, – объяснил я. – Только очень просили никому о ней не говорить. Понимаешь?
Гуля кивнула.
– Только это еще не все, – продолжал я. – Кажется, у меня новая работа…
– и я протянул Гуле визитную карточку, взятую со стола присоединенной к моей квартире комнаты.
Пока Гуля
– Что это за склад у меня в квартире? – спросил я и голос мой звучал довольно раздраженно.
– Это ваш склад, – спокойно ответил Олег Борисович. – Вы же на нем работали… За вынужденный прогул вам уже заплатили. Теперь вы пошли на повышение…
Спокойный «олимпийский» тон моегособеседника окончательно завел мои мысли в тупик.
– Так что же мне делать? – спросил я его.
– Ничего. Работать, работать и еще раз работать, как завещал нам великий Ленин…
Теперь в голосе Олега Борисовича уже звучала ирония.
– Да не волнуйтесь вы! – успокоил он меня посд паузы. – Если табличка раздражает – можете ее снять. Но с должности директора вас никто увольнять не собирается. Будут проблемы – звоните!
В трубке зачастили короткие гудки. Я обернулся к Гуле. Она смотрела на меня заботливо и взгляд ее не требовал никаких объяснений.
«Боже мой, как мне с ней повезло», – подумал я.
Выпив чаю и съев по куску пирога с капустой, мы вышли прогуляться. Солнце еще светило. Гуля постоянно останавливалась и широко раскрытыми глазами рассматривала дома.
– Красивее, чем Алматы! – сказала она. Я никогда не был ни в Алматы, ни в Алма-Ате, так что мне трудно было сравнивать. Но я охотно ей поверил. Трудно было представить себе город, красивее Киева.
Солнце светило в глаза и не ослепляло. – Привет! – бросил мне кто-то на ходу. Я оглянулся, но со спины не узнал прошедшего мимо человека.
Это был мой город, но в мое отсутствие он словно стал самостоятельнее, убежал куда-то вперед, и мне предстояло догнать его, снова сжиться с ним, стать его маленькой частью, его воздухом. Мне уже было знакомо из прошлого это ощущение временной отвергнутости, чужести. Пройдет несколько дней, и все будет, как раньше. Невидимая связь токов между городом и мной восстановится.
Восстановится и нормальная жизнь, только теперь все будет по-другому. Все будет по-другому хорошо. Хорошо на двоих.
Глава 77
На следующий день мы принимали первых гостей – Петра и Галю. С Петром я созвонился предыдущим вечером и он, казалось, был очень рад моему звонку.
Сказал, что у него есть, что мне показать.
Нельзя сказать, что в тот момент его обещание меня заинтриговало. Я был больше занят мыслью о снятии со стенки слева от своей двери вывески благотворительного фонда «Корсар». Да и вообще любопытство мое было уже насыщено на год вперед. К тому же вечером за нашим первым домашним ужином – вермишелью из старых запасов – меня одолевали мысли, не прислушаться к которым я не мог. Я вдруг понял, что любое знание обязывает, любое утоленное любопытство оставляет тебя в долгу не только перед тем, кто его утолил, но и перед вновь приобретенным знанием или информацией. Я сам уже ощущал себя в долгу перед Олегом Борисовичем. Не из-за десяти тысяч долларов, из которых две тысячи были то ли частью непонятной будущей суммы, то ли, как сказал Олег Борисович, компенсацией за вынужденный прогул. А может, это был какой-то аванс?