Добрый мир
Шрифт:
ногой, а левую — с левой. Только и всего. Правда, из-за этого его не взяли в
армию, посчитав эту мелочь каким-то редким расстройством вестибулярного
аппарата, но ведь без армии обходится целая половина человечества. А
шипящие в некоторых языках почти совсем не употребляются.
Зато Генка был добрым и работящим парнем. Он мог часами возиться
в огороде,— они жили в деревянном доме на окраине города,— и Агния
Семеновна только диву давалась, откуда там что
заметила того момента, когда их огород стал садом. Лучшим в округе. С
яблонями и вишнями. Раньше Агния Семеновна видела их только у сестры на
Украине.
Когда после десятого класса Генка не сумел поступить в химико-
технологический техникум, это не стало семейной трагедией. В бюро по
трудоустройству им без труда подыскали работу по душе: рабочим
горзеленхоза. Генка с легким сердцем устроился туда, в школе он обожал
ботанику. На маленькую зарплату он просто не обратил тогда внимания.
О деньгах пришлось подумать совсем недавно. Год назад Агния
Семеновна вышла наконец на пенсию, и этот вопрос впервые за многие годы
стал для них немаловажным. Была в этом вопросе и еще одна сторона, менее
заметная и деликатная, но которую оба они сразу почувствовали: дело шло к
тому, что в их маленьком дружном коллективе должен был смениться глава.
Сразу и без раскачки.
И Генка покорно подставил свои не слишком мощные плечи под это
бремя.
С новой работой все решилось неожиданно и просто. На проводины к
ним пришли все сослуживцы Агнии Семеновны, во главе с начальником
лаборатории, где Агния Семеновна работала лаборанткой. И вот, в разгар
застолья, начальник вдруг предложил:
— А почему бы, Семеновна, тебе не создать рабочую династию?
Сейчас эти дела в большом почете! Давай-ка на свое место сына, как
думаешь? Ты ведь сама говорила, что парень маловато получает...
Начальника звали Илья Тимофеевич; Агния Семеновна проработала с
ним больше десяти лет и болтуном никогда не считала. На другой же день она
осторожно поговорила с Генкой об этом предложении. На заводе ведь и в
самом деле побольше получают, да и работа неплохая!..
Так Генка попал на завод, в лабораторию контроля качества, где много
лет проработала мать.
Новая работа сильно отличалась от той, которую он до сих пор знал. И
прежде всего людьми. Здесь не было пожилых мужчин в фуфайках, любивших
выпить прямо под акациями, которые они только что посадили; и не было
веселых цветочниц, грубовато-добродушных и нисколько его не
стеснявшихся, обсуждавших при нем любые свои дела; он сильно к ним
привык. Здесь, в лаборатории, работали интеллигентные
в белых халатах, с совершенно иной манерой разговора и совершенно
другими интересами. Всех их, включая Генку, было двенадцать человек и,
казалось, это была очень спаянная компания. По утрам они грели в самоваре
чай и обменивались новостями, вычитанными в «Литературной газете» или
увиденными по телевизору в «Кинопанораме». В обед мужчины играли в
шахматы. Очень быстро, с часами. Много говорили о книгах. «Я вчера
Ремарка взял»,— сообщал, например, остальным высокий плотный мужчина,
Аркадий Иванович Калачов. И все проявляли к его сообщению жгучий
интерес: «где?», «за сколько?», «что не позвонил?..» «Мне скоро Пикуля
достанут!» — гордо говорил другой — и снова общее возбуждение...
Генка читал мало. Тех авторов, которых называли его новые коллеги,
он или вообще не знал, или только слышал о них. И, понятно, он чувствовал
себя не в своей тарелке и не принимал участия в общих разговорах. Для него
пока важнее всего были его новые обязанности.
Его приняли лаборантом четвертого разряда. С первого же дня Илья
Тимофеевич обложил его инструкциями и сказал, что за месяц их надо
основательно проработать. И изучить некоторые виды анализаторов. И
хорошенько ознакомиться с производством. И... Много было этих «и», о
которых Генка не имел раньше ни малейшего представления.
Учился он трудно. Ему и в школе приходилось нелегко: каждая тройка
по физике или русскому часто давалась ему с потом и головной болью, но
здесь все было намного сложнее. Он часто с удивлением думал о матери: как
она умудрялась знать и понимать все эти вещи! Без ее помощи он, кажется,
вообще бы сдался и ушел туда, откуда явился. Слишком тяжелым оказалось
бремя.
Но прошел месяц, и Илья Тимофеевич остался Генкой доволен.
Правда, недоволен был Косарев, его официальный обучающий, но это было не
так страшно: Косарев был таким же лаборантом, как и Генка, и мать
советовала плюнуть на его придирки. «Он вечно чем-нибудь недоволен, не
обращай внимания». Генка не обращал, по мере возможности.
Еще через месяц он уже мог самостоятельно анализировать некоторые
простые газовые смеси, и Илья Тимофеевич однажды публично его похвалил.
За тщательность и аккуратность в работе.
Хвалили Генку редко. В школе было не за что, а в зеленхозе начальство
менялось так часто, что там не принято было обращать слишком много
внимания на достоинства или недостатки персонала. Похвала подействовала