Дочь адмирала
Шрифт:
Он надеялся, что высокие чины в Вашингтоне смогут объяснить ему, что, собственно, произошло в Москве. Но не успел задать свой вопрос — они опередили его. Вашингтон принял решение считать проблему исчерпанной.
— Какое назначение хотели бы вы получить? — спросили его.
— Такое, к какому я готовился всю жизнь. На передний край.
Джека направили в распоряжение командующего. Пятым флотом адмирала Хэлси для последующего назначения на авианосец. Первой его остановкой был Пёрл-Харбор, где он провел примерно десять
По утрам он просыпался с мыслью о Зое и давал себе слово написать ей. Но в конце дня без сил валился на кровать и проваливался в глубокий тяжелый сон. И лишь в последний день пребывания в Пёрл-Харборе он написал ей письмо, отправив его спецпочтой.
Ты уже получила письмо, которое я тебе оставил, а потому знаешь о случившемся то же, что и я. Я сейчас очень далеко и не имею права сказать тебе где. Но Морское ведомство знает это, и, если ты напишешь по указанному адресу, мне перешлют письмо.
Обо мне не беспокойся, я обещаю тебе, что со мной ничего не случится. Меня оберегает твоя любовь. И хотя я очень беспокоюсь о тебе, я уверен, что и тебя будет хранить моя любовь. Нас разделяет только расстояние, моя маленькая девочка. Но сердца наши по-прежнему вместе.
Джек вылетел в распоряжение адмирала Хэлси и был назначен капитаном «Рэндольфа», базировавшегося в двухстах пятидесяти милях от Токио.
Уже на борту «Рэндольфа» он получил известие о смерти своей жены Хелен. Он снова был свободен.
Едва сняв пальто и шляпу, Зоя позвонила Джексону. Было около полудня, и она набрала его служебный номер. Но мужчина, ответивший на ее звонок, сказал, что не знает никакого Джексона Тэйта. Зоя повторила по буквам: «Тэйт, Т-э-й-т». Мужчина объяснил, что его здесь больше нет.
Крайне озадаченная, Зоя набрала номер его квартиры. Трубку взяла Люба, но она ничего не знала. Только то, что он уехал.
Что-то случилось. Страх сдавил сердце. Она хотела было позвонить в американское посольство, но не решилась. Кто может поручиться, что ее телефон не прослушивается?
Зоя набрала номер своей приятельницы, американки Элизабет Иган. В ту секунду, когда, назвав себя, она услышала, как охнула Элизабет, Зоя поняла, что произошло худшее.
— Говори, — попросила она сквозь стиснутые зубы, с трудом подавив желание закричать во весь голос.
— Его выслали. Он получил предписание покинуть страну в течение сорока восьми часов.
Зое показалось, что на нее обрушилась скала. Чтобы не упасть, она оперлась свободной рукой о стол.
— Но он вернется?
— Зоечка, ты же понимаешь, — ответила Элизабет. — Тебе уже никогда не увидеть его.
Зоя положила трубку на рычаг и опустилась на стул. Она словно онемела.
Она просидела недвижно более часа. В окно заглянуло заходящее солнце. Луч его попал ей в глаза, и она вздрогнула.
Потом вдруг вскочила. Если Джексон уехал, он обязательно оставил для нее письмо. Он ведь такой внимательный. Зоя выбежала из квартиры и ринулась вниз по лестнице к почтовым ящикам. И остановилась как вкопанная.
Дверца ее ящика была вырвана и болталась на одной петле. Ни на что не надеясь, она все же заглянула внутрь. Почтовый ящик был пуст. Они пришли за письмом Джексона и унесли его с собой.
Только теперь пришли слезы, которые она сдержала после звонка Элизабет, горькие и бурные. Зоя прислонилась головой к холодному металлическому ящику и зарыдала. Тело ее сотрясалось от безудержного плача. «Бедная моя малютка. Теперь мы с тобой совсем одни».
Джек так и не дождался от Зои ответа на свое письмо. Получила ли она его? Возможно, но мало вероятно. А если получила, то ответила ли? Если да, так что же произошло с ее письмом?
Он послал ей еще несколько писем с борта «Рэндольфа», но с каждым посланием в душе его крепло убеждение, что он больше никогда не услышит ее и никогда не увидит.
Закончилась война, и «Рэндольф» направился к родным берегам. Из Балтиморы Джек снова написал Зое. Теперь он уже был твердо уверен, что его письма не доходят. А что если написать ей пустое, ни о чем не говорящее письмецо, вроде этого:
Дорогая Зоя,
Война наконец закончилась блестящей победой обеих наших стран. Я вернулся домой, у меня все в порядке Надеюсь, и у Вас тоже. До сих пор с любовью вспоминаю Москву. Если представится возможность, буду рад получить от Вас весточку.
Какому дураку придет в голову перехватывать такое письмо? Поймет ли Зоя, что любовь к Москве — это его любовь к ней?
Зоя подумывала об аборте, но отказалась от этой мысли. Она хотела ребенка. Убить его — значило бы убить то единственное, что осталось у нее от Джексона. Пусть мелкие, ограниченные люди болтают что угодно, она с гордостью выносит своего ребенка.
Да и возраст у нее такой, что самое время подумать об этом. Как бы не оказалось поздно. И даже если к ней снова придет любовь, когда она еще будет в состоянии произвести кого-то на свет, вряд ли этот ребенок будет зачат в момент близости столь страстно любящих друг друга людей, как они с Джексоном.
Зою радовало отношение друзей. Лишь двое-трое отвернулись от нее, позволив себе несколько ядовитых замечаний по ее адресу. Все остальные остались рядом, готовые в любой момент прийти на помощь. И самое главное, рядом был Саша.