Дочь Афродиты
Шрифт:
Эфиальтес слышал громкое прерывистое дыхание спартанца, но еще громче стучало в его собственных висках. Шум публики он вообще не воспринимал. Казалось, его легкие кипели, уменьшились в размере и требовали больше воздуха. Из горла вырывались булькающие звуки. Ему не хватало воздуха, но вдохнуть глубже он не мог.
Филлес дышал тяжелее. Его бег требовал больше сил. Выдержит ли он? Бегун отчаянно размахивал руками. Сжав кулаки, он будто пытался пробить сопротивление воздуха. Но как только ему начинало казаться, что он обгоняет трахинийца, тот снова подтягивался.
Половина
Как ни старался Эфиальтес оторваться от спартанца, пуская в ход последние резервы своего стального тела, ему это не удавалось. И откуда у этого Филлеса столько сил?
Филлес поднял голову и слегка наклонил ее. Казалось, он смотрит на соперника, но его глаза были закрыты. До финиша оставался один плефрон, тридцать шагов. И тут произошло то, чего никто не заметил, но что сыграло решающую роль.
Филлес, все еще неистово размахивающий руками, вдруг разжал левый кулак и сыпнул в залитое потом лицо трахинийца горсть желтого песка, который он набрал на старте. Эфиальтес не понял, что произошло. Он отчаянно замотал головой, зажмурил глаза и пытался бежать дальше, почти ничего не видя.
Этого мгновения хватило для того, чтобы Филлес вырвался вперед. Зрители скандировали:
— Филлес, Филлес!
Эфиальтес едва различал очертания соперника. Он потерял ритм, пошатнулся, споткнулся и рухнул на дорожку, как раненый зверь, подняв над собой пыльное облако. Филлес пересек финишную черту.
— Слава Филлесу! Слава победителю из Спарты!
Дафна вскочила и в восторге зааплодировала.
— Он выиграл! — воодушевленно крикнула она и в порыве чувств толкнула Мегару в бок локтем. — Победа спартанца!
Трапеза в честь победителя в булевтерии возле Альтиса, как всегда, была главным моментом игр. Эгзегеты получали огромные чаевые, когда проходили мимо какого-нибудь честолюбца, греющегося в лучах славы победителя. По олимпийским правилам приглашались только участники соревнований, их сопровождающие и представители государства. Это исключительно мужское общество разбавляли своей красотой и умными беседами только гетеры. После олимпиад некоторые из красавиц оказывались при дворе властителя какой-нибудь далекой страны в качестве возлюбленной или супруги.
Афинянину Неону приходилось утешаться не победой, а лишь участием. И с каким бы уважением ни относились в Элладе к главному лозунгу Олимпиады, ему и его людям отвели место в самом конце подковообразного стола.
Дафна и Мегара подсели к расстроенному бегуну, стараясь утешить его добрыми словами. Он был молод, и впереди у него было еще много олимпиад. Эфиальтес, пересекший финишную черту предпоследним, старался не смотреть на окруженного толпой победителя, который высокомерно поглядывал
Олимпийская клятва не разрешала покидать игры с протестом. Это навлекло бы позор на весь народ трахинийцев. Так что Эфиальтес сидел не двигаясь и смотрел перед собой, пытаясь совладать с эмоциями и подавить в себе чувство горечи от поражения. Он ненавидел этого Филлеса, ненавидел его и всех спартанцев.
Мегара незаметно исчезла. Она сочла, что трахиниец сейчас больше нуждается в утешении, чем юный афинянин. Неожиданно Дафна почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, она обомлела: сзади нее стоял Фемистокл, крепкий, как фессальский бык, и пристально смотрел на нее. Полководец молчал. Ни приветствия, ни поклона. Он не был удивлен их встрече. По-видимому, он ожидал увидеть ее здесь. Дафна, тщетно стараясь уловить хотя бы намек на улыбку, собралась с духом и сказала:
— Что ты уставился на меня? Неужели оригинал кажется тебе еще более отвратительным, чем копия? Может, мне стоит опасаться быть сброшенной с этой скамьи?
— Статуэтка была подарком Аполлону Дельфийскому, который я заказал. Я заплатил за нее, а значит имел право и разбить ее, — невозмутимо заявил Фемистокл.
— Аполлон разгневается на тебя, если ты будешь так обращаться с подарками, предназначенными ему!
— Я подарю ему новую статуэтку. Какое тебе дело до этого?
— Никакого. Я только надеюсь, что новый дар понравится ему больше.
— Почему это?
— Потому что только так ты сможешь оправдаться перед победителем дракона за свой позорный поступок!
— Позорный поступок? Я не вижу своей вины. Вот если бы я приложил руку к тебе, чтобы ты прикусила свой слишком длинный язык, то…
Он не успел договорить, потому что Дафна неожиданно встала и, размахнувшись, дала полководцу пощечину. Покраснев от гнева, она в отчаянии крикнула:
— Давай, воображала, бей! Больше ты ни на что не способен!
Едва она произнесла эти слова, как осознала, что зашла слишком далеко. Ее вызывающий, уверенный взгляд стал испуганным, когда она увидела, что массивное тело Фемистокла медленно надвигается на нее. Полководец склонился над Дафной и схватил девушку своими сильными руками.
В это мгновенье Дафна чуть не лишилась чувств. Она ощутила бесконечную пустоту и заметила, что не оказывает совершенно никакого сопротивления. Ей показалось, что она жаждет телесного наказания, может быть, даже гибели от рук этого необузданного афинянина.
Дафна чувствовала на своих плечах железную хватку Фемистокла и обреченно закрыла глаза. Он резко поднял девушку вверх, и ее голова запрокинулась. Гетера в страхе ожидала, что в следующий момент он со страшной силой швырнет ее назад, но вместо этого Фемистокл прижал ее к себе. Она почувствовала свои трепещущие груди на его груди, ощутила исходившие от мощного тела мужчины силу и тепло. Его рот приник к ее рту, и его губы раскрылись навстречу ее губам. Его язык искал ее язык. И Дафне показалось, что она падает в бездну.