Дочь атамана
Шрифт:
— Вот уж и точно кошка, — заледенелые губы не слушались, трескались, кровили. — Дикая кошка!
— Смеетесь? — угрожающе процедила Саша Александровна. — А и смейтесь, Михаил Алексеевич, все лучше, чем остальные ваши глупости. Придумали тоже! Уйдете! Тягость! Да мы вас будем из ведер святой водой обливать, пока вы проклятие свое не сбросите!
— Мне бы сейчас лучше водки, — признался Гранин, встал, помог подняться ей и принялся отряхивать. — Ну что за выходки, Саша Александровна. Замерзли же совсем!
Нашел варежки, брошенные под ноги, отряхнул и
Саша Александровна стояла перед ним, притихшая, подрастерявшая всю свою бойкость, и ее пальцы едва подрагивали.
— Что мы собираемся делать с Плаховым? — спросил Гранин, когда они добрались до уездного города, остановились в единственном здесь трактире и потребовали горячего взвара.
На Сашу Александровну глазели с веселым любопытством, да и только. Васильковый кант на ее обшлагах четко указывал на принадлежность к людям атамана Лядова, а с ними связываться — себе дороже.
— С Плаховым? — рассеянно повторила она. — До него ли теперь?
— Отчего же, — возразил Гранин с улыбкой, — по крайней мере, развеемся.
Он чувствовал себя гораздо лучше, словно избавился от утомительного морока, и теперь было стыдно за собственную слабость и хотелось перебить ее каким-то действием.
— Я просто собиралась вытрясти из него правду — пусть бы объяснил, для чего ему такая невеста, как я. Дикая кошка, — она довольно засмеялась, будто это было похвалой.
А пожалуй что и было, признался себе Гранин. И произнес дипломатично:
— Лядовы — влиятельный род.
— От нас хлопот больше, чем прибыли, — пожала плечами Саша Александровна, — к тому же позиция отца по поводу моего брака всем известна. Как по мне, нужна очень веская причина, чтобы решиться на ухаживания.
— Порой канцлер не оставляет выбора, — заметил Гранин.
Она быстро на него взглянула:
— Почему именно вы, Михаил Алексеевич? Что он к вам-то привязался?
— Я просто попался ему под горячую руку.
— И за что мне такая родня? — вздохнула Саша Александровна. — Вы ведь знаете, что этот мерзавец — мой дед? Он сказал вам об этом?
— Вы явно пошли в лядовскую породу, — уклонился от прямого ответа Гранин.
— Как знать. У вас проклятие, а у меня канцлер в крови. Еще неизвестно, что хуже.
— Так вот о Плахове, — сменил тему Гранин, желая побыстрее выбраться из топких рассуждений на твердую почву, — я тут подумал…
— Снова вашей дрянью я мазаться не буду, — предупредила Саша Александровна, — довольно этакого позора.
— Вам и не нужно. Плахов не знает вас в лицо. Вряд ли он запомнил дворовую девку, которая вывела его из себя. А меня он воспринимает как своего сообщника.
— И что же из сего следует?
Гранин окинул ее задумчивым взглядом:
— Что мы выдадим вас за посланницу от канцлера.
Саша Александровна взглянула на него изумленно, весело, а потом громко захохотала, напугав пробегающего мимо полового.
К машкераду
По мнению Гранина, такое письмо способно изрядно напугать любого деда, который мечтает о продолжении рода. Однако он вовсе был не уверен, стоит ли дергать этого зверя за хвост.
Но и Саша Александровна была права: трусливо ждать, что канцлер сам собою перестанет вмешиваться в их дела, не было резона.
Ожидавшая его за углом Саша Александровна не тратила зря времени: она завела разговор со словоохотливыми от безделья ямщиками и вызнала, что единственная модистка городка — мадемуазель Вебер на Гороховой улице, которую неизвестно каким ветром занесло в этакую глушь.
До Гороховой было рукой подать, и вскоре Гранин уже стучал в хлипкую, перекошенную дверь, яснее ясного свидетельствующую, что достаток в крохотном деревянном доме даже не ночевал.
Мадемуазель Вебер открыла им с изрядным удивлением — кажется, горожане не часто ступали на ее порог. До столицы было довольно близко, и наверняка местные модницы предпочитали одеваться там, по вечному обыкновению не доверять тем, кто живет рядом. Далекое ведь всегда притягательнее.
Модистка была по-иноземному тоща, вертлява, бледна и нервна. За суетливостью ее движений с трудом угадывался возраст — около сорока примерно.
— Нам нужен скромный дамский костюм для верховой езды, — сказал Гранин, оглядываясь по сторонам и безнадежно подмечая запустение, царящее в гостиной. — Однако ткань должна быть самая лучшая из всех, что у вас есть.
Мадемуазель Вебер с любопытством стрельнула глазами на васильковый кант на обшлагах Саши Александровны.
— С кем имею честь? — спросила она, неуверенно улыбаясь.
— Александра Лядова, дочь вольного атамана, — спокойно представилась Саша Александровна, на которую нищета вокруг не произвела должного впечатления. Она вела себя доброжелательно и безо всякого высокомерия.
— Ах! — вдруг вскричала модистка и прижала руки к груди. — Да не Катенькина ли вы дочь?
Глава 15
— Катенькина? — враз ослабев, переспросила Саша.
Она даже не ощутила почти, как Михаил Алексеевич подхватил ее под локоть и осторожно усадил на обшарпанную оттоманку.
Мадемуазель Вебер испуганно прижала руки к груди.
— Простите, — торопливо воскликнула она, — это я от волнения позволила себе лишнего. Прошу вас, не судите меня за бестактность. Так какое платье вы хотите?..