Дочь друга. Ненужные чувства

Черно Адалин

Надо отдать Диме должное. Он абсолютно спокоен. Я даже завидую тому, как он легко общается с этим подобием человека. Спокойно, размеренно, словно так и надо нормальным людям по сто раз все пояснять. Я бы не смог. Поэтому с родственниками моих пациентов обычно разговаривает кто угодно, но не я. Потому что там, к сожалению, тоже очень много тупых людей. Не таких, как Саша, конечно. Его еще нужно постараться переплюнуть.

— Кир, что посоветуешь? — спрашивает Дима.

— Мой совет: в больницу. Я тут тоже жопой рискую. Если его

тут найдут мертвым, то я первый под статью пойду.

Дима кивает, потому что прекрасно знаком с моим делом. Кроме того, как только станет известно, что некогда он работал с моим делом, можно будет приплести сюда и заговор. С какой стороны ни посмотри, всюду полная задница. Я бы предпочел, чтобы прямо сейчас сюда приехала скорая и увезла бедолагу в больницу.

По-правильному, я должен ее вызвать. Или хотя бы сообщить куда надо. Но я слишком хорошо помню, что нахожусь здесь, а не в камере, только благодаря Диме. А еще у меня дома живет его дочь, которая уж точно не поймет, если я вдруг сдам ее отца.

— Что нужно, чтобы с ним все было в порядке? — спрашивает Дима. — Я знаю, Кир, чем это тебе грозит, но если что, я возьму на себя всю ответственность. Пожалуйста. Мы эту мразь столько времени пытаемся посадить — и ничего.

— Вытащите из него информацию сейчас.

— Он при смерти, Кирилл, — мотает головой Дима. — Он готов все рассказать в обмен на жизнь, но он понимает, что мы не боги и такого пообещать пока не можем.

Киваю. Кем-кем, а идиотом амбал не выглядит, даже находясь в полуобморочном состоянии.

Выписываю целый список необходимого, расписываю схему дезинфекции и приема антибиотиков. Что бы там ни говорил Дима, а я уже влез, и у него не получится меня вытащить, вдруг что. Я тоже пойду под статью.

Из квартиры выезжаю на взводе, но на подъезде к клинике успокаиваюсь. У меня сегодня смена, которую я перенес. Внутри отделения со мной доброжелательно здороваются, координатор сообщает об операции, которая должна состояться через полчаса.

Плановых сегодня три, а на срочных я никогда не работаю, потому что на это просто не остается сил. Теперь в клинике для срочняков другие хирурги. Обученные, умелые, без единого промаха. Антон Андреич прекрасно знает, как подбирать персонал, здесь ему ума не занимать, чего нельзя сказать про оборудование.

Герман прав — у нас острая нехватка, с которой главврач ничего не делает. Подозреваю, потому что бабки вложены в то, что важно ему. Только вот частная клиника не может выезжать лишь на первоклассных специалистах. Так очень быстро мы превратимся в теоретиков. К нам будут ходить за диагнозами, а лечиться в другом месте.

— Кирилл Савельевич… — мне протягивают папку.

— Это срочняк, — возвращаю назад. — У меня смена — все. Я собираюсь домой.

— Посмотрите просто. Случай непростой. Не уверена, что справится кто-то кроме вас.

— Второй раз, Ален, не прокатит.

— Правда. Вы посмотрите.

Торможу,

вчитываюсь в медицинскую терминологию. Там сложный перелом со смещением. Я обещал Кате, что заеду, но пишу ей, чтобы добиралась сама, и возвращаюсь. Плановых операций у меня больше нет, так что моя сейчас помощь нанятому персоналу не более чем благотворительность, но таких случаев у нас происходит очень мало.

Операция сложная, она затягивается, но когда все заканчивается, я быстро вылетаю из операционной и спешу переодеться, пока Алена не приготовила еще что-то новое.

К счастью, на выходе меня никто не тормозит, да и потом я преспокойно дохожу до машины и сажусь за руль. Окончательно измотанным себя не чувствую, так что еду домой в приподнятом настроении. Да и Дима отписывается, что пациенту лучше. Это вселяет уверенность. Расслабляет знание, что хотя бы проблема тюрьмы куда дальше, чем казалось.

Я останавливаюсь у подъезда, поднимаю взгляд к своим окнам и на несколько мгновений торможу, потому что там — полная темнота. На часах позже девяти, стажировка у Кати закончилась уже давно, а мое ей сообщение, которое я почему-то решаю проверить только сейчас, висит непрочитанным.

Черт. Пока завожу двигатель, воображение рисует сотни вариантов развития событий, начиная от того, что Катя сейчас стоит и ждет меня под офисом, и заканчивая тем, что на нее совершили нападение. Вот только я совсем не жду увидеть, когда подъезжаю к офису Орлова, что Катя с улыбкой садится к нему в авто.

Глава 24

Кирилл

Я еду за ними. Кто бы спросил, на кой черт — не отвечу.

Вряд ли Орлов знает марку моей машины, но не помешает перестраховаться. Так что еду поодаль, не выпуская их из виду.

Не знаю, конечно, ни о чем говорят, ни что вообще происходит в автомобиле. Остается догадываться, но с этим… с этим у меня крайне плохо.

Я думаю о самом ужасном, хотя мне вообще кажется, что ничего ужасней того, что Катя сидит в машине Орлова, попросту быть не может.

Оказывается, вполне. Это “ужаснее” прекрасно мне рисует мое воспаленное воображение.

Я сегодня адски уставший, но это не дает мне расслабиться ни на минуту. Мозг неотрывно генерирует то “самое ужасное”. Почему-то как Орлов ее трогает, обнимает, касается губами.

Блядь.

Я достаю телефон. Набираю Катю, слушая в трубке длинные гудки. Не отвечает. Абонент недоступен, но у меня телефон не разрядился, так что я набираю снова. И снова. Пока в трубке не звучит ее растерянный голос.

— Алло.

— Ты уже дома?

Говорю как-то даже позитивно. Улыбаться получается, хотя, бросив взгляд в зеркало заднего вида, ловлю там не улыбку, а что-то, больше похожее на оскал.

— Не дома. Еду.

— Где едешь? Я могу перехватить тебя на остановке.