Дочь Клеопатры
Шрифт:
— Любых цветов.
Оказавшись внутри, Юлия принялась интересоваться каждой мелочью. Я вдруг поняла, как должен был чувствовать себя Марцелл по дороге в Рим, когда мы пытали его расспросами.
— А это? — осведомилась она, поднимая кувшин с охрой.
— Красить губы. Иногда щеки.
Девушка опустила кувшин на прилавок.
— А что для глаз? Чтобы получилось как у Терентиллы.
— Хозяйка! — ахнула Галлия. — Она же…
— Шлюха? Знаю, — радостно проговорила Юлия.
— Жена
— А еще — бывшая актриса. Всем известно, что между актрисой и блудницей нет разницы. Но папа устроил их брак.
— Это ведь его лучший друг! Разве…
— Ой, Мецената женщины не занимают. Зато супруга ему понадобилась. А отцу — причина чаще быть рядом с Терентиллой.
— Он мог бы и сам жениться, — не поняла я.
— На Терентилле? У нее же нет клана.
— Совсем никакого?
— Да нет, какой-нибудь есть, наверное. Правда, не настолько могущественный, чтобы о нем говорить. Так что отец ничего бы не приобрел. Но красавица, правда? По-твоему, чем она красит глаза?
Я опасливо покосилась на хмурую Галлию и медленно произнесла:
— Малахитом. А подводит — сурьмой.
Юлия выложила покупки на прилавок. Когда старик назвал сумму, Галлия, не удержавшись, воскликнула:
— Невозможно! У нас не хватит денег.
На улице Юлия передала добычу рабыне. Та неодобрительно покачала головой.
— Пора спешить, хозяйка. Занятия скоро окончатся.
— А как же Селена? — Девушка повернулась ко мне. — Хочешь себе чего-нибудь прикупить?
— Не могу. Все деньги у Александра.
Она помахала рукой.
— Отошлешь отцу счет. Он даже не узнает, от чьего имени.
Я улыбнулась.
— Может, через несколько недель понадобятся чернила и тростниковые перья.
— Всего-то? — Юлия сморщила нос, но даже это ее не испортило. Вокруг были сотни женщин, и все-таки взоры мужчин невольно задерживались на дочери Цезаря. — А как насчет театра? Что наденешь?
— То, что предложит Октавия.
Девушка покачала головой.
— Нам нужны туники.
— Хозяйка! — слабо запротестовала Галлия. — Времени не осталось.
— Значит, выберем только ткани. Остальное потом, — пообещала Юлия и, не дав ей опомниться, скрылась в глубине ближайшей лавки.
Внутри под солнечным светом из окон красиво переливались изысканные шелка цвета олова, морской волны и павлиньих хвостов, разложенные среди пестрых отрезов попроще. Дочка Цезаря поднесла к моему лицу золотистый лоскут.
— Вот это подойдет.
— Госпожа Ливия разозлится, — пригрозила Галлия.
— Ливия вечно злится. — Юлия озорно подмигнула. — Давайте все же возьмем. Ну что она сделает, если деньги уплачены?
— Вернет покупки в лавку! Целая туника из золота — неподобающая одежда для театра. Если
Девушка немного подумала.
— Ладно. Тогда вот это.
Она указала на фиолетовый шелк, так чудесно подходивший к ее смуглой коже, и завела разговор с владельцем лавки. Разглядывая разложенное на прилавке великолепие, я задумалась, не пора ли прибавить оттенков моим рисункам. В египетских сундуках до сих пор без пользы хранились кувшины с красной охрой и ослепительным азуритом. Расписывать лицо мне не дозволялось, так почему бы не применить краски по назначению?
Выходя из лавки, рабыня строго сказала:
— Достаточно. Больше никаких покупок. Поняли?
— Ага, — немного насмешливым тоном отозвалась Юлия.
Мы шли вслед за Галлией через Овощной рынок, где по берегу Тибра тянулись овощные лавки, и моя спутница радостно щебетала о том, какие бусины лучше всего подойдут к ее глазам.
— Фиолетовые, — решила она. — Как наши новые туники. Сегодня же вечером позову портного, и к завтрашнему…
Я встала как вкопанная.
Юлия обернулась.
— В чем дело?
Перед высокой колонной форума, испещренной грубыми рисунками и птичьим пометом, лежали в корзинках младенцы. Кто-то жалобно плакал, другие тянули ручки, призывая исчезнувших матерей.
— Откуда здесь эти дети? — воскликнула я.
— Подкидыши, — обронила Юлия и собралась идти дальше, но я продолжала стоять. — Ну, ты же знаешь, — прибавила она с раздражением, — нежеланные.
Я посмотрела на Галлию, и та печально кивнула.
— То есть их попросту бросили здесь умирать?
Юлия переступила с ноги на ногу.
— Вообще-то существуют кормилицы… Поэтому место так и называется: Молочная колонна.
— Но молока не хватит на всех!
— Разумеется. По-твоему, много найдется кормилиц, которым больше нечем заняться?
Я уставилась на усталых женщин, присевших в тени, пытаясь из последних сил успокоить плачущих малышей.
— А как же другие?
— Умрут. Они нежеланные, Селена.
Увидев мой полный ужаса взгляд, Галлия поспешила прибавить:
— Нет, кое-кого возьмут в рабство или в лупанарий.
— Разве это не хуже смерти?
— Даже в самой мучительной жизни есть место надежде, — тихо ответила провожатая.
В Египте не существовало мест, подобных Молочной колонне. Если женщина зачинала в отсутствие мужа, уплывшего в море, она прибегала к помощи специальных трав, а матери-одиночки подыскивали бездетную пару, готовую взять малыша на воспитание.
В конце концов Галлия просто взяла меня за руку и увела прочь, но в этот вечер я не могла думать ни о чем, кроме несчастных брошенных младенцев.