Дочь Клеопатры
Шрифт:
Юлия и Марцелл изумленно уставились на него.
— Значит, на «красных»? — нерешительно произнес племянник Цезаря.
— Не могу сказать точно. Чтобы знать, нужно несколько дней наблюдать за скачками.
— Я не буду ждать несколько дней, — кисло промолвил толстяк. — У меня еще много клиентов, так что прошу вас, делайте ставки.
— Тогда на «красных», — твердо сказал Александр.
Марцелл вопросительно повернулся ко мне, и я сказала:
— Мой брат никогда не притворялся художником. Вот и я не стану делать вид, будто разбираюсь в лошадях. Пусть
— Двадцать пять на «белых» и пятьдесят на «красных».
Галлия еле заметно поморщилась при виде отсыпанных монет, однако промолчала. Пожалуй, эта сумма покрыла бы львиную долю расходов, если бы вдруг Октавия разрешила бывшей галльской царевне выкупить собственную свободу. Учителю Веррию не заработать подобных денег и за полгода.
— Я каждый день здесь бываю, — весело болтал Марцелл. — Галлия так добра, что уже смирилась.
Рабыня ответила усталой улыбкой. Несмотря на жару и явную скуку, написанную на лице, она все еще была очень красива.
— Надо будет попросить маму наведаться в храм Сатурна и взять для вас пару тяжеленьких кошельков, — продолжил Марцелл.
— И сразу отправимся за покупками, — пообещала мне Юлия. — Пройдемся по рынкам, поищем нам с тобой что-нибудь приличное для походов в театр. Пока отец в Риме, мы посещаем представления раз в месяц, а то и чаще. — Она отвлеклась, услышав трубный рев над ареной цирка. — «Красные» впереди, как и сказал Александр!
Девушка поднялась, и они с Марцеллом начали криками подбадривать «белых». Тем временем я достала свой альбом.
— Ты что, собралась рисовать? — удивилась Юлия. — Прямо сейчас?
— Почему нет? В Александрии я ничего подобного не видела.
— Ни единого стадиона? — прокричала она сквозь возбужденный многоголосый гул.
Колесницы как раз выходили на последний круг.
— Не то чтобы ни единого, просто они не такие огромные.
«Красные» одержали победу. Откинувшись на сиденье, племянник Цезаря хлопнул Александра по плечу.
— А ты и вправду знаток! Думаешь, твоя команда выиграет и второй заезд?
— Скорее всего, если только не поменяет всадников. Арену быстро почистили и разровняли, заодно убрав тело колесничего, имевшего несчастье угодить под копыта чужих лошадей. Между тем зрителей принялись развлекать музыканты, а в нашу сторону направилась группа рабов, чтобы развернуть навес от солнечных лучей над западным сектором, где сидели богатые.
Под любопытными взглядами Юлии я начала свой рисунок с изображения spina [22] посередине. Если в Александрии это был просто каменный барьер, то здесь — два квадратных бассейна, заполненные водой. В каждом из них семь бронзовых дельфинов извергали воду. После каждого завершенного круга очередного дельфина переворачивали в противоположную сторону, а для тех, чье слабое зрение не позволяло различить, куда они смотрят — на север или на юг, — другой специально нанятый человек убирал по одному из крупных бронзовых яиц.
22
Барьер
— Это Агриппа сделал, — пояснила Юлия.
— Сколько же он успел всего возвести? — спросила я. — Кажется, половину Рима, не меньше!
Она засмеялась.
— Да, это лучший строитель на службе у моего папы.
— Так он все делает сам?
— Агриппа лишь подает идеи и деньги на их воплощение. По-моему, чертежи выполняет Витрувий. Знаешь, ведь это любовник Октавии.
— Мы встречались на вилле. Давно они вместе?
— С тех самых пор, как твой отец объявил о разводе. К тому времени Октавия уже много лет жила в одиночестве.
— Думаешь, она его и вправду любила?
Юлия недоверчиво покосилась на меня.
— Твоего отца? А как же! Иначе зачем ей было собирать легионы для его восточных походов?
Мой ответ потонул в неожиданном тысячеголосом вопле. Люди вскакивали с мест и тыкали пальцами в нашу сторону, глядя куда-то вверх.
— Красный Орел! — закричали поблизости.
Я запрокинула голову — и увидела птицу, изображенную прямо на гигантском золотом навесе, который только что растянули над западным сектором. Орел раскинул крылья, сжимая в когтях детей, пытавшихся вырваться на свободу. Парики египтян и белые диадемы… Даже не видя их, я могла догадаться, кто здесь имеется в виду.
— Это же вы… — прошептала Юлия в ужасе.
Галлия немедленно встала, бросив:
— Уходим!
Мы двинулись к выходу.
— А как же ставки? — воскликнул Марцелл.
Галлия обернулась.
— Цезарь сейчас наблюдает за скачками с Палатина. И что он, по-твоему, видит?
— Но как это сделали? — изумился юноша, снова подняв глаза.
Рисунок был безупречен, и главное — раскрылся в последний момент, уже когда занавес растянули.
— Наверное, кто-то проник сюда ночью, — покачал головой Александр.
Юлия крепко вцепилась мне в руку, и мы продолжали спускаться. Вокруг разразился невообразимый хаос. Зрители, сидевшие на наиболее дорогих местах, в первую очередь ринулись к выходам, боясь, как бы потом их не призвали к ответу в качестве свидетелей измены. Рабы взялись хором кричать имя Красного Орла, перекрывая звуки бравурной музыки. Ну а те, кто желал продолжения скачек, бросали едой в злосчастный навес.
— Скорей! — призывала Галлия. — Еще немного, и здесь такое начнется, что мы вообще не выберемся!
Она продолжала отчаянно пробиваться вперед, и вот уже лестница кончилась. Приближаясь к воротам, я ощутила чье-то прикосновение к сумке и круто развернулась. Молодой воришка развел руками с самым что ни на есть честным видом.
— Попробуй еще раз — прирежу! — бросила я.
Он злобно сверкнул глазами — возможно, понял, что это пустая бравада, а может, и нет.
На улице, вместо того чтобы перевести дух, Галлия припустила еще быстрее. Наверное, бегать в таком положении — против приличий, но мы мчались без остановок до самого Палатина.