Дочь Клеопатры

Моран Мишель

— Проверка гражданства! — рявкнул Октавиан.

Военный поспешил кивнуть.

— Позвольте один вопрос, Цезарь. Откуда берутся подобные деньги? Многие вещи только что из кузницы. Если бы отыскать источник…

— Недавно разграбили караван, направлявшийся из Иудеи к храму Сатурна, — вставил Агриппа. — Видимо, золото из каравана взяли себе мятежники.

Октавиан закрыл лоб ладонью и начал тереть виски большим и указательным пальцами. Триклиний погрузился в молчание. Даже Ливия прикусила язык.

— Свободен.

Солдат

не заставил повторять приказание дважды и проворно исчез, так же как до него юный раб. Октавиан повернулся к Юбе.

— Идем лучше на твою виллу. Хочу посмотреть на новые статуи. Пир окончен, — объявил он, и все поднялись, оставляя наполовину полные блюда.

Мы вышли на улицу и направились вдоль по склону к затерявшемуся среди древних дубов особняку, ставни которого были выкрашены в зеленый цвет, а двойные двери обиты бронзой.

— Похоже, Юба ужасно богат, — прошептала я.

— И все это он заработал сам, — поддакнула Юлия.

— Неужели за счет своих сочинений?

— Да, и за счет разных древностей, — прибавил Марцелл. — Мама платит ему за то, чтобы он отыскивал ей настоящие греческие изваяния. Наверняка находятся и другие заказчики.

Юба раскрыл перед нами дверь. Полы внутри были покрыты крошечными обломками плиток и амфор, замысловато склеенными при помощи глины. Некоторые комнаты отделялись перегородками, сплетенными из ивовых прутьев. По пути я заметила, что все ложа вырезаны в виде самых разных волшебных животных — грифонов и левиафанов, горгон и сирен. Несомненно, это был дом человека, успевшего посмотреть целый мир.

— Ника, из Греции? — поинтересовался Тиберий, проходя мимо атрия.

Хозяин улыбнулся.

— Творение самого Фидия [23] .

Октавиан помедлил у нескольких ниш, любуясь находками Юбы. Каждый раз он ласково гладил беломраморную ладонь, или руку, или изгиб плеча.

Когда мы вошли в библиотеку, рабы поспешили зажечь масляные светильники, установленные на высоких канделябрах, и добрую сотню статуй окутало теплое золотое свечение.

— Великолепно… — пролепетала Октавия.

23

Фидий (ок. 490 до н. э. — ок. 430 до н. э.) — древнегреческий скульптор и архитектор, один из величайших художников периода высокой классики.

— Где он их раздобыл? — спросил мой брат у Марцелла.

— Я разъезжаю по Риму, — ответил Юба, — посещаю торговцев, а не найдя ничего подходящего — отправляюсь в Грецию.

Изваяния были пронумерованы — основание каждого украшала бронзовая табличка, сообщавшая дату и место находки. Цезарь увел сестру и жену в другой конец комнаты, чтобы показать им свои любимые экземпляры.

— Смотрите! —

воскликнула Юлия, указывая на изображение Афродиты.

— Вы с ней похожи, — заметил Марцелл.

И не соврал. Скульптор выбрал в натурщицы девушку с очень густыми черными волосами, да еще и с очами цвета нежных сумерек. Многие статуи были покрашены, и лишь некоторые, облупившиеся за долгие годы пренебрежительного к ним отношения, сияли безупречной мраморной белизной.

— Давай поищем твоего двойника, — обрадовалась Юлия и, подхватив Марцелла под руку, осмотрела с ним шесть или семь изваяний, прежде чем заявить, что ее суженый просто вылитый Аполлон. — Надо бы чаще сюда заходить. Греческие статуи мне по душе.

— Еще бы, — скривился Тиберий. — Сколько пищи для тщеславия!

— Что ж, тогда найдем и твою копию. Как насчет…

Она ткнула пальцем в уродливую горгону.

— Ты слишком добра, — засмеялся Марцелл.

Я тоже тихонько прыснула, и приемыш Цезаря наградил меня испепеляющим взглядом.

— Ты опускаешься в этой компании.

А на другом конце библиотеки Октавиан замер перед статуей бога Юпитера. На мраморном плече красовался гордый орел, его небесный символ. Цезарь задумался и погладил пальцем хищный клюв.

— Мы найдем его, — твердо пообещал нумидиец.

— Непременно. — Октавиан заглянул в черные птичьи глаза. — И распнем.

Вернувшись на виллу Октавии, мы с Александром прижались к стенке, чтобы подслушать, как хозяйка дома допрашивает Марцелла.

— Я желаю знать, где ты был сегодня, пока все остальные предавались послеобеденному сну.

— Гулял, — заверил он. И прибавил: — Вниз по холму и возле святилища Аполлона.

— Там, где нашли записку от Красного Орла?

— Мама, я просто прогуливался! — взмолился сын.

— Без охраны? Никому не сказав? — не отступала она. — Храмовый жрец рассказывал, что воззвание прибивал человек с волосами светлыми, точно солома. Много ли здесь найдется мужчин, подходящих под описание?

— Да хотя бы твой брат! — выпалил юноша. — И почти любой из рабов!

— И все они могут расхаживать возле храма при вилле Цезаря?

— Может, кто-то быстро прокрался, чтобы оставить послание. Или это сами рабочие, — возразил Марцелл. — Ты же не вообразила…

— Почему нет? Ты часто проводишь время с Галлией. Она красива. Ты мог ее пожалеть.

— Жалею, конечно. Однако предать родного дядю?

За стеной замолчали. Я собиралась что-то сказать, но Александр беззвучно прижал палец к губам. Мы еле расслышали мягкий ответ Октавии.

— Ты такой мечтатель. Горячая голова. Надеюсь, что не настолько горячая.

— Мама, клянусь, я не Красный Орел. Смотри, как написано…

— Галлия обучалась грамоте. Может быть, ты вообще повторяешь ее слова.