Дочь княжеская. Книга 1

Чернышева Наталья Сергеевна

Пока ждали транспорт, — на качающемся в такт волнам плавучем причале, — Млада спросила вдруг:

— Слушай, Хрийз… ты чем по жизни заниматься собираешься?

— Не знаю, — мрачно отозвалась Хрийз. — Думала, думала, так ничего и не придумалось… Буду и дальше собирать мусор, скорее всего.

Их прервал мальчишка-разносчик, задорный паренёк лет одиннадцати. Синеволосый, как все здесь, само собой… Продавал мороженое — 'на любой вкус и цвет, сударыни, на любой вкус и цвет, для вас — совсем недорого!'. Действительно, недорого, можно было позволить себе. Млада взяла себе синий конус, а Хрийз — белый

в жёлтую полоску. Вафельные стаканчики приятно пахли шоколадом. На вкус — пломбир, ваниль, орехи и свежий лимон; прекрасное сочетание.

Подошёл катер, выгрузил на причал пёструю галдящую толпу. Налетела стая чаек… господи, какие чайки! Птеродактили какие-то с длинными, полными зубов, клювами. Но красивые, как и все хищники. Белые с коричневым, зеленоватым и серым, размах крыльев не меньше метра, на кончиках каждого крыла острый загнутый коготь… Дети кидали 'птичкам' хлеб. 'Чайки' устроили безобразную свару, выхватывая друг у друга лакомые кусочки. Орали самозабвенно, оголтело и яростно, униматься даже не думали. Пока кто-то на катере не швырнул в них залпом густого синего света; невозможно было понять, что это, оно слишком быстро мелькнуло. Мелькнуло и разорвалось аккурат прямо посередине вопящей стаи. Никого не убило и даже не грохотало, так, слегка хлопнуло и всё. Но птеродактилей как ветром сдуло. Уши возрадовались.

— Шьемсы, — назвала 'чаек' Млада. — Та ещё погань. Развелось их… Слушай, — она заговорила медленно, словно ещё раз тщательно взвешивала каждое слово, — хочешь, поговорю с нашими? У нас вечно рук не хватает на жемчужных плантациях, пойдёшь стажёром? Кормёжка и крыша над головой — за счёт общины, а заплатят по осени, после сбора урожая. С аквалангом работала когда?

— Нет…

— Ну, ничего, научишься, сложного там ничего нет. Девчонка ты толковая, с головой, разберёшься быстро, я думаю. Синий жемчуг дорого стоит, у нас единоличное право на него. Внакладе не останешься. Так как?

— Я…

Катер дал длинный тревожный гудок.

— Ладно, — заторопилась Млада, подхватывая сумку. — Ещё наши старшие что скажут, не знаю. Но всё-таки ты подумай. Мне осталось последнюю смену отработать, послезавтра вернусь. А потом прощай Сосновая Бухта. Чтоб я сюда ещё раз загремела, да никогда. Ну… Бывай!

Она помахала рукой и пошла к трапу. Обернулась. Хрийз помахала ей вслед.

Катер отправился. Хрийз следила за ним до тех пор, пока он не превратился в еле различимую точку. Потом пошла по набережной, вдоль моря, без всякой цели, просто шла, смотрела на море, на город, на гуляющих…

На гуляющих смотреть было интересно. Женщины — все поголовно красавицы. Полнотелые, степенные, важные. Такие… холёные, избалованные, породистые. Шляпки, зонтики, сумочки, длинные юбки метут чистую мозаику набережной плитки. На контрасте — матросы и работники порта, мальчишки-мороженщики, обслуга различных летних кафе, коллеги из Службы Уборки…

…Найти себе мужа и решить все проблемы свадьбой? Ага… кто ж польстится на 'красавицу' с бледной кожей и пегими волосами? Неграмотную по местным меркам красавицу, уточняем. В дешёвой одежде. Работницу Службы Уборки. Сын начальника порта может влюбиться в такую без памяти только в мыльном сериале или книжке лёгкого чтива.

Нет,

над словами Млады нечего было даже думать. Принимать предложение, и всё. Какие могут быть варианты? Жемчуг доходнее уборки улиц, а главное — Млада будет рядом. 'Привязалась я к ней, что ли?'— удивилась Хрийз сама себе. Но тут же поняла, что да, привязалась. Дружбой, такой, чтобы всё пополам, это не назовёшь. Но Млада была единственным человеком, кого Хрийз здесь знала относительно хорошо. Хафиза Малкинична не в счёт. Млада рассказала о ней немного: интуитивный лекарь-маг, с правом говорить от имени князя на Высшем Совете Берега Сиреневого. Лет ей немного, но Дар не спрашивает, хочешь ты задержаться в детстве или не хочешь. Он просто приходит и выжигает душу. И всё. Ищи себя потом строго самостоятельно, даже наставник, если он есть, не подмога. Впрочем, лекари издавна находили точку равновесия в служении Живому…

Музыка втекла негромкой мелодией. Кто-то играл, довольно далеко отсюда, уличный музыкант? Или солист при летнем кафе. Неважно. Тревожный скрипичный голос стегнул раскалённой плетью. Отчаяние надежда, боль, — всё это вместе и что-то ещё, ворвавшееся в жилы пылающей лавой…

Destiny. Ванесса Мэй. Бабушка…

Хрийз заспешила на звук. Только не заканчивайся, дай найти себя! Мелодию сменила другая, — задорная, даже — грозная. Как далеко, надо же. Шла быстро, почти бежала, удивляясь собственному страху. Только бы музыкант не ушёл!

Он не ушёл. Крепкий парень, в кожаной безрукавке и с литыми мышцами юного качка. Скрипка смотрелась в его могучих лапах посторонней хрупкой бабочкой. Синие волосы волной до плеч, смуглая кожа, ослепительная улыбка. Нож на поясе — раза в два длиннее, чем у Млады, раслин странный, звёздочкой, и камень в нём прозрачный, светится сам по себе молочным неярким сиянием. Или сияние только казалось?

— Простите, — обратилась к нему Хрийз, волнуясь, — а вы можете повторить то, что играли раньше?

Усмехнулся, с прищуром и понимающе так. Наглый. Знает себе цену, знает свою силу и не скрывает этого.

— Ради прекрасной дамы… — поклонился шутовски, помавая несуществующей шляпой и подметая набережную своими патлами. Вышло смешно и трогательно, Хрийз прыснула в кулачок.

Перебрал несколько мелодий, пока не нашёл нужную. Да. Не совсем Ванесса Мэй, не Destiny. Но — похоже! Хрийз слушала и ощущала себя Христиной прежней, в прежнем мире и при прежнем порядке вещей, а ход в параллельную реальность через дырку в Парусе просто приснился… и если сейчас вернуться домой, бабушка встретит ворчанием, пообещает отцу рассказать, и ведь расскажет; а ещё Олег, Олег…

Мир расплывался влажной зеленью. Закрыть глаза и изгнать из сознания зелёное солнце. Солнце должно быть жёлтым, жёлтым, жёлтым!..

Музыка закончилась слишком быстро. Слишком быстро! Повторить бы… Хрийз дрогнувшим голосом задала вопрос.

— Любой каприз за ваши деньги, — снова тот же шутовской поклон.

Хрийз кивнула, потянула из кармана серебро…

Время исчезло. Скрипка рвала и перемешивала границы, все преграды, все препоны… бросала сквозь междумирье тонкий дрожащий мостик — к родному Геленджику, к бабушке, сидевшей за вязанием, к прежней, счастливой и беззаботной жизни…