Дочь княжеская. Книга 3

Чернышева Наталья Сергеевна

Трое, четверо, может, и больше. Хрийз даже завизжать не смогла, крик застрял в горле.

Так бы и пропали они там ни за что ни про что.

Но сверху бесшумно сгустилась черная тень и упала на первого же врага. Вырвала горло в одно мгновение, лихо приземлилась между врагами и беглецами. Каменный коридор заполнил восторженный детский смех, будто хрустальные колокольчики зазвенели.

— О, еда! — радостно воскликнула Мила, не поднимаясь с четверенек.

Она была все в той же, недомытой, запятнанной кровью рубахе, разве что

поясок

себе где-то добыла. От ее ауры, мертвой, жуткой, давящей шатнуло на стену. Даже врага проняло. Они отступили, хватаясь за оружие, что-то кричали, порванный труп таращился в потолок пыльными глазами.

Мила засмеялась снова. И так, не прекращая смеяться, бросилась в бой. Она была быстрой, очень быстрой. Двигалась настолько стремительно, что ее силуэт размазывался в ленту. В считанные мгновения буквально порвала всех, остался один, и он пятился, вопя от ужаса. Желтые его волосы, рассыпанные по плечами крупными кудрями, мгновенно процвели алым, аналогом седины у этого народа.

Мила все смеялась и смеялась, заразительно, громко, счастливо, даже не думая вытирать кровь с лица. Потом бросилась и впилась врагу в бедро. Тот заорал, стал бить ее по голове, да толку. Когда тебе рвут бедренную артерию и, считай, заживо жрут при этом, шансов у тебя очень немного.

А когда при этом еще и смеются…

Хрийз тихонько сползла по стеночке, теряя сознание. Упыри — милые создания, милейшие. Но упаси Вечнотворящий хотя бы еще раз увидеть их в бою!

Очнулась она уже у черного озера…

Горел костерок, и Млада ворошила палкой угли, должно быть, что-то снова пекла. Хрийз со стоном села, обхватила голову руками: голова болела.

— Сейчас пройдет, — сказал над нею голосок Милы, и Хрийз дернулась было в сторону, но Мила удержала ее.

— Не бойся, светлость, — серьезно сказала девочка-неумершая, усаживаясь перед нею на корточки. — Я различаю чужих и своих. Это трудно, — тут же призналась она честно, — но ничего невозможного здесь нет.

Хрийз кивнула. Умом она понимала, что бояться не надо, Мила на их стороне. Но чувства бунтовали.

— Я знала, что они сюда придут, и решила покараулить, — продолжила Мила, улыбаясь.

Улыбка украшала ее неимоверно, рождая на щечках ангельские ямочки. Поневоле хотелось улыбнуться в ответ и воскликнуть: какая чудесная девочка. Если не помнить, что какого размера и формы зубки там, за этими киношными губками бантиком.

— Мне теперь надо отдохнуть. Выспаться. Я пойду в ту комнату, с костями. Не надо туда соваться, не хочу своих убивать.

"Та комната с костями" — сухая пещера, где неумершую держали в плену.

— Как вы можете! — не выдержала Хрийз. — Вас же там мучили!

Мила засмеялась, и смех ее снова продрал до печенок жуткой дрожью.

— Там ничего не осталось, только кости. Отличное место! Давай со мной? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — она даже запрыгала на одной ножке от нетерпения. — Поиграем перед сном в городки.

— В го… городки?! —

Хрийз в ужасе вытаращилась на свою собеседницу. — К-костями?!

— Ага, — радостно кивнула Мила. — Со мной давно никто не играл в городки, давай играть.

Внезапно Хрийз поняла, отчего Мила не сошла с ума за три десятка лет работы в должности стихийной батарейки в плену, у врага. Да просто потому, что она уже сошла с ума гораздо раньше! В городки играть ей захотелось. Гнилыми костями! После того, как напилась крови по самое горлышко. Память подсунула картинку боя в каменном коридоре, и к горлу снова прыгнул ком дурноты.

— Я с тобой поиграю, — вызвался сЧай, сидел рядом, оказывается. — Мила, не возражаешь?

Мила захлопала в ладоши, радуясь:

— Со мной будут играть, со мной будут играть! Пойдем, Малыш! Я тебя обыграю, спорим, нет?

— Спорим!

И они ударили друг друга по рукам.

— Как же ваша рана? — тревожно спросила Хрийз.

— Не волнуйся, — сказал сЧай, потом наклонился и быстро шепнул ей в ухо: — Это же Мила Трувчог! Просит играть — надо играть.

Они ушли, а Хрийз осталась, думать о том, чью фамилию сейчас услышала.

В сумеречном безвременье трудно было понять, закончился ли день или он еще не начинался. Хрийз затруднилась бы определить, сутки ли прошли с того мига, когда она очнулась не в постели, а на камнях, под свирепым снигедождем, на диком каменистом пляже, куда выкинула ее защитная магия, сработавшая при опасности для жизни. Может быть, прошло два дня. Может — двадцать. Вечность, вся жизнь! Как разобраться?!

Хрийз сидела, упираясь спиной в теплый камень, и думала, что здесь, по крайней мере, тепло, и нет ветра. А будущее… Может быть, оно наступит как-нибудь само? Возьмет и сбудется, и снова все станет как было. Ну, почти. Некоторых моментов уже не забыть.

Милу, например. Дочку старого сТруви. Доктор никогда не рассказывал ни о своей родне, ни о том, были ли у него дети. Хрийз читала его биографию, официальную, в библиотеке. Очень жалела, что так и не прочла до конца его дневник периода работы в Адалорви. Там наверняка были еще целительские магические приемы, методика работы со стихией Жизни, да и просто интересно было бы узнавать другой мир через его записки. Хотя и написано было в том же чуждом стиле, что и у Фиалки Ветровой.

Литературный стиль Империи.

На Земле все критики, сколько их есть, наверняка ополчились бы на него толпой и поодиночке.

Где та Земля… Славный город Геленджик, дом в конце улицы, инжировые деревья в саду, запах оладьев, сметаны и клубничного варенья… Давно уже нет ничего, кроме глухой, почти совсем уже ушедшей, тоски вперемешку с сердечной болью.

Хрийз задремала. Снилась ей кружевная защитная сеть над городом, сухой полынный запах и удушливая гарь, которая рвалась, и никак не могла преодолеть внезапно возникший барьер. «Не пущу!» — яростно думала Хрийз, усиливая плетение. — «Не дрогну!»