Дочь княжеская. Книга 4

Чернышева Наталья Сергеевна

— Со мной что-то происходит, что-то страшное. Я какая-то как не я вовсе! А вы все молчите, вы что-то знаете… и в зеркало мне смотреться запретили… значит, что-то во мне не так, выгляжу страшно и… и… и что-то ещё… сЧай, пожалуйста! Хоть вы от меня ничего не скрывайте! Я должна, должна знать! Что со мной не так. А что-то не так, я знаю, я чувствую!

сЧай снова обнял её за плечи, она приникла к нему, вцепилась, как тонущий человек цепляется в последние, способные подарить хотя бы тень надежды на спасение, обломки. Его рука — по волосам, по плечам, его любовь, как горный прохладный поток на измученную душу… конечно же, шутка

была про то, что кто-то другой может понравиться… шутка и да, всё-таки страх потерять снова… и что-то ещё, что не определялось никак, но было, было, было…

— Мне нужно увидеть себя, — внезапно решила Хрийз. — Несмотря на запрет. Я должна себя увидеть! Сихар говорит, что опасно, но я уже достаточно окрепла. Я справлюсь!

— Я бы не стал нарушать указание целителя, — нехотя ответил сЧай. — Сихар виднее…

— Сихар раслин запрещала мне отдавать, а вы отдали, — напомнила Хрийз. — И это помогло лучше всех запретов Сихар. Ваше решение — помогло. Ваше действие. Не её.

— А когда ты перестанешь звать меня на «вы»? — полюбопытствовал сЧай. — Когда сына мне родишь?

Хрийз покраснела. Сына родишь… а ведь должна быть еще свадьба. И всё то, что после свадьбы — брачная ночь, например.

Сначала нужно привести себя в порядок. Вернуть прежние силу и ловкость. Чтобы ходить без трости. Чтобы не шатало от каждого чиха! А то не только не родишь, поцеловаться с женихом не сможешь.

— Любишь меня? — спросила она, преодолевая себя, чтобы не сказать привычное «вы».

— Больше жизни, — с обжигающей нервной честностью ответил сЧай.

Мир отдалился, вращаясь где-то за всеми гранями Вселенной. Не было ничего, — этому еще только предстояло родиться. А что сейчас родится свет или тьма, решить могли только эти двое…

— Тогда ты не будешь жалеть меня, — тихим нервным шёпотом, сказала Хрийз. — Никогда!

— Я не просто княжеская дочь, пусть и бастард, — продолжила Хрийз. — И не просто твоя невеста и будущая жена. Я — стихийный маг-хранитель мира! Проводник Жизни. И я вернулась из-за Грани, где повстречалась с Даррегашем Рахсимом и после той встречи выжила. Я выжила и здесь, уже вернувшись! Что ещё может меня испугать после всего этого? Мой собственный внешний вид? Смешно.

— Тебе будет не до смеха, ша доми, — серьёзно сказал сЧай, — когда ты увидишь…

— Послезавтра, — сказала Хрийз. — Уже послезавтра я буду встречать врагов. Да, они явились сюда послами мира, но они враги. Будет лучше, если зеркало поднесут мне они?

— Аргумент, — с неудовольствием признал сЧай. — Ты просишь не жалеть тебя, ша доми. Но тогда принимай свершившееся с должным спокойствием. Пути назад нет, проситься обратно за Грань — поздно. Придётся жить с тем, что есть. Сможешь?

— Смогу, — твёрдо заявила Хрийз.

— Ты обещала. Смотри.

Потекли в воздухе, разворачиваясь в сверкающее магическое зеркало, воздушные потоки. Хрийз узнала плетение, как-то Кот Твердич показывал, она запомнила. Вот ведь… и сама могла бы сотворить, если бы догадалась!

Хрийз шагнула вперёд, жадно смотрела…

Из сверкающей бездны

взглянуло на неё абсолютно чужое лицо. Похожее на её собственное, но чужое. Хрийз поневоле ожидала шрамов, ожогов, еще какого-нибудь уродства, но ничего этого не было и в помине. Высокие скулы, запавшие синие глаза, короткий ёжик чёрных волос. Общий вид — будто из могилы встала. Тощая, одежда болтается мешком, пальцы, вцепившиеся в трость, похожи на птичью лапу — такие же тонкие, костлявые, побелевшие в напряжении. В виски бухнуло внезапной болью, сердце оборвалось и зачастило, разгоняя по крови едкий ужас.

— Опоры Третерумка могли уничтожить маги Жизни и только они, — беспощадно продолжил сЧай. — Они отдавали свою силу, высвобождая заточённые в этих Опорах души. Всю свою силу. До последней капли. Иначе связь, скреплявшая воедино все элементы Опоры, сохранялась невредимой. Ты умерла там, ша доми. Ушла за Грань, и Мила проводила тебя. Ты не помнишь?

Хрийз покачала головой: нет.

Она всё смотрела и смотрела, не в силах отвести взгляда. «Это не я!» — родилась паническая мысль, тут же с гневом отброшенная. Теперь я.

— Беда Милы в том, что она не умеет объяснять свои поступки. Что делает и почему. Она просто делает, а остальные теряются в догадках и страхах: к добру это или не к добру… Мила отправила к тебе через Грань твоего фамильяра, предварительно обратив его. Он вернулся, — с тобой. Тогда, когда никто уже ни во что не верил. И первые же признаки жизни, которые подало это тело, приняли за вселение вырожденной души из рухнувшей Алой Цитадели.

Вот почему был сложен погребальный костёр. Чтобы огонь очищающий выжег зло, захватившее тело княжеской дочери. Тело, имеющее навыки боевого мага. Способное натворить немало бед, особенно если подмена не будет распознана сразу. Правитель любого княжества — не просто человек, опускающий зад на престол. Он — хранитель прежде всего. Он — держит этот кусочек мира на своих плечах, своё государство, принимая на себя все его боли и горести. Беда, когда стабилизирующий центр начинает источать зло, раскачивая тем самым магический фон страны.

— Что же вы со мной сделали… — прошептала Хрийз, не в силах глаз отвести от равнодушного отражения…

Она чётко вспомнила, где видела это лицо и эти руки, безжизненными плетями лежавшие поверх покрывала. Да в башне же! Когда ей показали старшую сестру, провалившуюся в кому еще до её рождения!

— Душу без тела, — сказал сЧай, — притянуло в тело без души. Кое-кто сомневался, что вернулась именно ты… После твоего внезапного появления на площади, когда ты спасала аль-нданну Весну… помнишь? — сомнения исчезли. Проводник стихии Жизни — это Проводник стихии Жизни, ни с кем не спутаешь. Все, кто был на той площади — увидели и засвидетельствовали: княжна Хрийзтема Браниславна-младшая вернулась. Старшая-то служила Смерти. Её многие… помнят до сих пор не слишком доброй памятью…

Жить с тем, что есть. Хрийз закусила губу. «Я смогу», — приказала она самой себе. — «Я обещала»

Жить в чужом теле. В теле, старше её собственного… на сколько лет? Хрийзтема-старшая впала в кому после окончания войны. Ей было четырнадцать тогда… и двадцать два года она пролежала бревном. Двадцать два, и еще четыре, после той безумной атаки на Цитадель ведь прошло еще четыре года. Неудивительно, что выгляжу теперь как сама смерть, поняла Хрийз.

Лучше бы это были ожоги.