Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
Крик звенел, ввинчиваясь в самую душу.
— Хватит! — не выдержала Хрийз. — Перестаньте мучить его!
— Я еще даже не начинал, — недобро объявил сТруви. — Слишком много в нём мертвечины и не своего, награбленного у других, добра. И меня разбудил, собака! Пусть не надеется на лёгкий уход.
— Папа, — донёсся вдруг от входа в пещеру — светло-серого провала в стене — тонкий детский голос. — Выплюнь бяку.
— Мила! —
Мила шла спокойно, не вздрагивая при виде пятившихся от неё чудовищ. Логично, она сама чудовище, вот порождения злого мага и дёргаются — им тоже не хочется связываться. Но что-то с Милой было не так. Совсем не так. Вообще не так. Хрийз не могла понять, что именно.
Мила шла, и следом за нею поднимались из грязи, гнилья и крови цветы. Прозрачные, на трогательных тонких ножках, колокольчики. Стремительно заплетающие стены лианы. Лилии, розы, ромашки, метёлки полевых колосков, и многие другие, названия которых не вдруг выкопаешь в памяти. Цветы слабо светились, легко и непринуждённо заполняя пещеру эманациями стихии Жизни.
Костомары, соприкасаясь с цветами, осыпались наземь отдельными косточками, и кости таяли, превращаясь в такие же цветы. Хрийз почти видела, как расправляют нежные крылья заточённые в костомарьих телах пленные души. Расправляют и с тихой, тонкой музыкой уходят вверх, вверх, на Грань, к новому рождению.
На Миле не было одежды, только связанное Хрийз покрывало. И не было характерной для неумерших тусклой серой мертвечины в ауре, которой вдоволь было в Дахар и ещё больше — в самом сТруви.
Аура девочки полыхала чистым, как слеза, сиянием безудержной жизни. Она подошла к поверженному магу. Тот скулил, закрывая лицо руками, — не мог вынести сошедший к нему свет той Стихии, которую он предал и всячески уничтожал.
— Ступай с миром, — тихо сказала ему Мила. — Лёгкого дождя на твоей дороге.
Сгорбленная фигура начала таять, исчезать из реальности.
— Не проводишь? — спросил сТруви у девочки.
Мила покачала головой.
— Проводи ты, па. Теперь можно.
И сТруви исчез, уходя на Грань следом за лТопи.
Упала тишина. Полная, гулкая, прерываемая лишь звонким перестуком капели где-то в глубине. Мила подошла к неподвижному Яшке, бережно взяла его на руки. Яшкины крылья бессильно свесились, переломанные сразу в нескольких местах… У Хрийз острой иголочкой горя прокололо насквозь сердце: Яшка умер ради неё, ради того, чтобы найти за Гранью и провести из мира в мир… а теперь снова раз умер, на этот раз навсегда.
Но Милу, похоже, это не смутило.
— Лети, — серьёзно сказала она, подбрасывая тяжёлую птицу
Все дружно выдохнули: Яшка развернул крылья! Раскрыл клюв в яростном крике, закружился у Милы над головой, а потом рванулся к хозяйке. Хрийз едва успела подставить руку: птиц упал с высоты тотчас же. Раскрыл громадные крылья, обнимая своего человека. Хрийз гладила фамильяра по голове, по жёстким перьям на спине и плакала. И плевать было, что все вокруг её слёзы видят. Плевать. Яшка — живой…
Потом вломилось в сознание, что он действительно живой!
Ни следа тусклого серого сияния неумершего. Ни единого некротического пятнышка. Это снова была живая птица!
— Мила! — воскликнула Хрийз. — Но как…
Мила подошла — на её пути продолжали вырастать цветы и распадаться костомары, и Дахар резко шарахнулась в сторону: «не надо!» Мила кивнула ей, и прошла мимо.
— Вставай, — сказала она младшему Рахсиму. — Не лежи на холодном камне — простудишься.
Тот метнул неверящий взгляд на свою разлохмаченную ногу. Сквозь дыры в одежде виднелась здоровая плоть…
? Мила обняла Хрийз, прижалась к ней всем тельцем. От девочки исходил непривычный жар, и Хрийз с изумлением поняла, что и у Милы в ауре нет ни единого следа мёртвой серости!
— Давай уйдём из этого гадкого места, — попросила Мила. — Пожалуйста…
В гадком месте уже не осталось ни одной костомары, только продолжали расти и раскрываться новые стекляники. Они замедлили темп, но не остановились, и, наверное, остановят свой рост еще очень нескоро. Изломанное стихией Смерти пространство пещеры надо было восстанавливать до конца.
Снаружи — утро пело победную песню нового дня. Щебетали в кронах низеньких деревьев птицы, качались на ветру горные колокольчики, не стекляники, насыщенные магией Жизни, а просто цветы. Солнце заливало мир зеленовато-золотым сиянием.
— Бабочки, — засмеялась Мила пёстрым созданиям, порхающим по цветам.
Девочка захлопала в ладоши, подпрыгнула на месте и вдруг подломилась в коленках и начала падать. Младший Рахсим едва успел подхватить её.
Связанное Хрийз покрывало начало истаивать, испаряться, исчезать. Миг, и его не стало вовсе. Сихар оказалась рядом, коснулась ладонями висков Милы, повела рукой над её тельцем.
— В обмороке, — сказала целительница. — Но — живая…
сЧай отдал Миле свою рубашку — белое с алым церемонное одеяние жениха. Мила в той рубашке утонула с головой.
— Как она ожила? — потрясённо спросила Хрийз. — Как? Ведь я всего лишь… связала покрывало!