Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
И была лестница, торжественно убранная, со статуями прежних князей и княгинь Каменногорских по краям слева и справа. Были многочисленные гости, красиво наряженные. Улыбки, всеобщее восхищение, лепестки роз, устилавшие путь вниз. И он. сЧай. Жених. Любимый.
Хрийз протянула ему руку, и он взял её ладошку, стиснул в пальцах — бережно, и вместе с тем крепко. И целого мира было рядом с ним мало! Судьба…
В храме Хрийз испугалась, что всё вокруг опять окажется иллюзией, за которой сидят, приготовившись для броска, злобные костомары. Но взяла себя в руки, и вступила в круг, не дрогнув коленками.
В лицах гостей и свидетелей, во взгляде пожилого служителя храма, в самом воздухе кипела неудержимая Жизнь — родная стихия, питавшая мир своим неудержимым потоком.
Война — в прошлом. Враг — в прошлом. Разруха и боль — в прошлом. Что принесёт будущее, пока еще никому не ведомо. Зато сейчас, в настоящем, разливалась громадная радость и не менее громадное счастье.
Будем жить!
Отныне и навсегда.
В нижнем чертоге храма, освящённом стихиями и изначальными силами, пылал, стекая по стене, багровый Огонь, и вились над каменным ложем, даром храму от Стихии Земли ласковые змейки-сквознячки Воздуха, Вода в купели белого мрамора зеркалила на стены происходящее.
Алая шёлковая ткань скользила вниз, вниз, и опускалась на неё белая, метались по стенам синевато-коричневые тени и танцевали блики на неподвижной водной поверхности — светлые на тёмном, тёмные на светлом, уносили с собой касания и прерывистые вздохи шаловливые ветерки. Под сенью стихий и изначальных сил вершилось таинство брака и сам Вечнотворящий наполнял дыханием своим торжество ликующей Жизни…
ГЛАВА 11
После свадьбы дни потекли своей чередой, суровые будни, и похожие один на другой, и не похожие. По весне ожидался значительный всплеск рождений детей, и Хрийз приходилось согласовывать планы — по строительству новых родильных отделений и ремонту новых, по проектам дошкольных детских учреждений и новых школ. Обучение новых специалистов, расширение госпиталей, больниц и клиник, восстановление лежащих в руинах городов. Недоупокоенная нежить, опять же, требовала внимания. Сколько куда чего направить — всем пришлось заниматься, во всё приходилось вникать. И, хоть были рядом опытные наставники, груз ответственности и нелёгкие управленческие решения придавливали иногда почти к самому полу. Хрийз иногда казалось, что она — гном. Маленький, согнутый гном с руками до пола, и вскоре станет ещё меньше.
Рушить — не строить.
Вольно ей было равнять с землёй на Грани Алую Цитадель, призраком шататься по собственной своей комнате там, на Земле, здесь бороться с насквозь больным чужим телом. Всё это были цветочки по сравнению с валом обрушившихся на бедную княжескую голову проблем.
Через двадцать дней сЧай ушёл в море. Прибавилось заботы каждый вечер выходить на верхнюю террасу и смотреть, смотреть, смотреть до боли в глазах на закат, стараясь увидеть знакомые силуэты островных кораблей…
Два правителя разных государств. Ни ему оставаться в замке жены не вариант. Не ей к нему на Острова перебираться. Вот так и будут жить, видя друг друга всего несколько раз в год. Обычная практика в Третьем мире.
И
Был бы ребёнок, Хрийз нашла бы, чем занять себя долгими, тоскливыми в отсутствие мужа, вечерами. Но стихии пока не проявляли милосердия к венценосной паре.
Осень катилась над миром, одевая деревья в сверкающий серебром и золотом наряд. Снова тянулись к югу журавли, и их тоскливый крик вспарывал седое, в тонких курчавых завитках перьевых облаков небо. После таких, невесомых, словно тоненькой кисточкой прорисованных, облаков приходит обычно ненастье. Бешеный ветер с дождём, а то и мокрым снегом. Осени далеко ещё было до поворота на зиму, после урагана вновь наступят солнечные дни. Такие же тёплые и безмятежные, как и сейчас.
В один из таких дней явилась с докладом Млада.
Млада давно уже превратилась в этакое связующее звено между Патрулём и княжной. Все новости, сводки о текущем положении дел — нежить упокаиваем, мародёров почти всех извели, бытовые дрязги с применением холодного и магии расследуем. Поиски схронов проклятого лТопи, чтоб он сдох ещё раз, ведём. Ещё один как раз обнаружили, требуется санкция на операцию…
Они разговаривали в Зале Совета, правда, один на один, для общей сводки было пока еще не время. Да и не произошло в городе пока ещё ничего такого, что потребовало бы общего сбора. Хрийз по-прежнему отказывалась занимать место отца, сидела сбоку, на своём любимом месте. Млада устроилась напротив.
В полевой форме, прямая и угловатая, она чувствовала себя очень неловко в замке. А Хрийз остро воспринимала себя — вот, сидит такая вся из себя, в одежде из даже на взгляд дорогой ткани, идеально подогнанной по фигуре — потому что индивидуальный пошив, не что-нибудь. В волосах ленты, расшитые драгоценным бисером. И на платье — воротник и рукава всё с тем же бисером. На ногах мягкие сапожки с загнутыми носками, на запястье золотой браслет.
Но Хрийз помнила, как они вместе с Младой жили через стенку в общежитии Службы Уборки. И из одежды были у княжны всего два комбинезона казённых, с клеймом всё той же Службы Уборки. И как они вместе собирали мусор по улицам, и ссорились, а потом мирились. И пили горячий счейг с маковыми булочками.
Это было так давно и так недавно. И вот теперь, одна из тех девчонок — правитель, а вторая — суровый патрульный. А за плечами у обоих страшная память о днях в чёрных пещерах, и о походе на Алую Цитадель, где одна отдала жизнь ради того, чтобы выжил мир, а вторая не сумела её защитить… Забыть бы. Но как забудешь.
— Доложишь, когда закончите, — сказала Хрийз.
— Обязательно, — кивнула Млада, и вдруг осторожно положила широкую ладонь на тонкое запястье княжны: — Хрийз…
— Да? — Хрийз подняла взгляд, и Млада, смутившись, тут же убрала руку.
— Скажи… те… Хрийзтема Браниславна… Вы счастливы?
— Если бы моя подруга, которую я назвала сестрой и отказываться от своих слов не собираюсь, перестала бы звать меня как чужую на «вы» и по отчеству, — горько выговорила Хрийз, — я была бы еще счастливее. Что это за барьер, Млада? Зачем?
— Так… у нас говорят… — она замолчала, смутившись.
— Что говорят?