Дочь кучера. Мезальянс
Шрифт:
– Пора подумать о будущем, позабыв о прошлом.
Эверт несмотря на разговор с Траубе не смог пропустить этого. Он знал Лайнелла, видел, как он изменился и то, что говорил король подозрительно напомнило ему ситуацию, произошедшую год тому назад, когда он всучил ему девушку, а там и вовсе приказал ему жениться на ней.
– Говоря «забыть о прошлом» ты имеешь в виду что-то конкретное или это всего лишь словесный оборот?
– Цветастыми фразочками я сыплю на балах, да приемах, напялив на себя этот треклятый обруч, – Король качнул короной на углу трона. – А тебе я говорю так как есть, как
– Быстро она была и твоим другом. Во всяком случае думала именно так.
Эверт понял все и несмотря на предупреждающие жесты Генриха не смог не заметить и сдержать ощущение горечи. Понял, что безумное решение отвести Марту в храм было наитием, жестом отчаяния предчувствовавшей что-то подобное души. Лайнелл знал о том, что он отвел Марту в храм, в свое время пришел в некоторое неистовство, но ему совсем не обязательно было знать (и Эверт надеялся на то, верил, что Траубе не раскрыл эту тайну), что он не довел это безумие до конца. Тогда Эверт испугался того, что тем самым закроет это невидимый, но, однако существовавший путь для возвращения Лиры.
– Сколько нужно ждать еще? Пора задуматься о будущем.
Эверт не сказать, что удивился или ужаснулся, да он просто ошалел от такого насколько «коронованным» стал его друг. Чтобы он не говорил о своей простоте и о прежнем уровне отношений с ним сейчас говорил больше монарх нежели старинный приятель.
– Я прошу вас ваше величество подумать о том же самом, – Эверт склонил голову, надеясь таким образом скрыть взгляд полный раздражения. – Годы идут, стране нужен наследник, а мы ведь не молодеем.
– Что?!
– Мы ведь друзья? – ухмыльнулся Эверт. – Я забочусь о твоей судьбе не меньше, чем ты о моей.
Лайнелл даже привстал со своего места, возвысился над ним и… Не напугал. Эверт не пугали и все эти «фокусы», как бы сказала Лира и Берг.
– Но, прежде чем ты начнешь орать, я поспешу обрадовать тебя. Я отправил Марту в Соленский институт[1].
Эверт вышел, хлопнул в сердцах дверью, решив, что самым лучшим в этой ситуации будет прогуляться до академии и навестить Джонатана и Карла. Несравненный и грозный граф поправился. Его быстрому выздоровлению поспособствовали занятия. Но дело было не в физических упражнениях и не в солнечных ваннах, как предложил тот же Эрб, а просто в работе. Предложение заняться делами академии воодушевило старика и он быстро пошел на поправку. Эверт думал о том, что Лира оценила бы этот шаг. Ему казалось, что оно было в ее духе.
– Милорд! Ваше светлость! Ваша светлость! Стойте!
Его экипаж остановили, бросившись со всех сторон сразу – наперерез лошадям, напугав при этом кучера, открыв дверцы и ворвавшись в темный салон.
– Пожалуйста, вернитесь во дворец! Просим вас!
– Что еще?
У людей, которых отправил за ним Лайнелл вид был ошалевший. Эверт оглядел их и удивился столь разношерстной компании – стражники, лакеи, повара.
– Что случилось? Я вас спрашиваю!
– Там! Там! Происходит что-то, милорд!
– Лысые ежики! – вдруг выдохнул кто-то. – Там лысые ежики, милорд!
Эверт переместился во дворец прямо из кареты, переступил порог и тут же отпрыгнул в сторону, от стаи несущихся на него свиней. Встретить этих животных во дворце было удивительно,
– Не может быть, – проговорил он себе под нос с улыбкой.
Вектор сработал так как надо. Он оказался в окружении знакомых лиц, галдящих, возмущающихся, орущих, грозящих и угрожающих… Уже бывший сэгхарт подумал немного и вернул все так как было, улыбнулся расцветшему чувству ликования, радости и счастья и поспешил вперед, свернул налево, прошел несколько зал с беснующимися в них животными, спустился в грот и не нашел никого кроме двух уродцев, пустых коек, дурно пахнущих палат и обезумевшей птицы.
– Лира! – выкрикнул он, заполнив своим гласом.
Ему никто не откликнулся. Пропала Лира-Марта, а вместе с ней Лайнелл и его верный советник Траубе.
– Лайнелл! Генрих!
Королевские покои были пусты, но еще хранили в себе недавнее присутствие его владельца. Эверт возвращал человеческий вид каждому, пытался дознаться куда могли исчезнуть эти трое, пока не сообразил, что сперва надо найти его мятежную (и наверняка вспылившую жену), а уж потом искать венценосных особ.
– Лира! – выдохнул он, улыбаясь. – Онигхидэвас ивэус!
Проговорил он под конец, вернув все к прежнему положению вещей. Вид домашнего скота шел многим и великолепно отражал настоящую сущность придворного братства, но Эверт подумал о том, что Лира сделала это не шутки ради и за этим кроется какой-то затаенный смысл.
***
Лира сошла с трапа. Переодетая, выглядевшая, представляющаяся мальчишкой, да в компании двух псов она и в самом деле чувствовала себя юным хулиганом, но только вместо того, чтобы бить стекла и воровать яблоки из соседского сада Лира собиралась разнести половину острова.
– Держитесь рядом!
Псы рвались с привязи, разбегались в разные стороны, дергали ее то в одну, то в другую сторону и удивляли ее своей силищей.
– Я не могу отпустить вас! А вдруг здесь есть дикие звери?!
Псы так не думали, смотрели жалобными глазами и стало понятно, что они не могут делать свои важные дела у нее на глазах.
– Хорошо, – согласилась Лира, осознав, что тоже не прочь уединиться в кустики. – Вы не смотрите на меня, а я на вас!
Она развязала шарфики, юркнула за ближайший пышный пуст, вынырнула из него и вновь огляделась по сторонам, удивляясь тому, как хорошо освещена дорога и как пустынна она даже в столь поздний час. Ее не удивило отсутствие гуляющего народа, час был поздний, но поразил момент, что на улице не наблюдалось ни одного экипажа или посвистывающего для острастки блюстителя порядка.
– Нам туда!
Указатель «Соленский институт» показывал на извилистую и никак не кончающуюся дорогу, теряющуюся в темном контуре деревьев и «жемчужинах», сопровождающих ее фонарей. Но, несмотря на это, даже с такого значительного расстояния было видно громаду ярко освещенного сооружения., которое при всем желании было трудно назвать замком. Оно было низким, в форме обрезанной с одного боку трапецией и Лира даже показалось, что оно излучает какой-то мерцающий свет, как будто в нем работали электросваркой или же, просто ярко вспыхивало нечто.