Дочь кучера. Мезальянс
Шрифт:
– Сэверик, пожалуйста, раздобудьте мне еще одну газету.
– Сэверик!!!
Лира вздрогнула от неожиданно зычного окрика графа. Тот продолжает жить в доме, руководить ремонтными работами, составляет ей компанию в обед и ведет короткие беседы по вечерам. Он не такой громкий, если исключить пробуждение. Этот дом не любит просыпаться.
– Сэверик!!!
– Леди!
Сэверик оглядывается на лестницу, красиво подсвечиваемую солнечными лучами, пробивающимися сквозь золотисто-оранжевые витражные окна.
– Все в порядке, –
Она остановила его повторно.
– Забудьте про нее! Прикажите подать экипаж. Через полчаса. Мы поедем по магазинам. На улицу Артура, а еще заедем в храм и прокатимся до академии.
Лира покрутилась по холлу и ринулась наверх. Ее что-то разозлило и приподняло. Она даже знает, что именно и ее бесит это состояние.
***
Недовольство улеглось через полчаса, стоило только покинуть особняк в компании громкоголосого дядюшки. Карл сегодня при полном параде – на нем красный мундир, золотистые нашивки и такие же аксельбанты, а еще черная накидка, что скрывает большую часть этого великолепия. Он расположился напротив и раскачивается в такт движениям экипажа. Время от времени он кивает кому-то, но больше занят тем, что рассматривает ее, да рассказывает о городе времен своей юности.
– Все эти механизмы, пар и искусственный свет изуродовали Смог. Индэгард больше годился для столицы технического прогресса. Смогу нужно было оставить роль культурного центра – театр, опера, выставки уличных художников и речи рифмоплетов, променад в великолепных туалетах, летние фестивали, академия с ее чудесами...
– Но ведь выбирать не приходится, не так ли?
Лира ждет-не дождется, когда же они наконец попадут на улицу Артура. Ей кажется, что это совершенно особенная часть города.
– Я и сейчас настаиваю на том, чтобы основать новую столицу.
– Но?.. – откликается она, глазея на проходящих мимо женщин. – Что говорит его величество?
Мода в этих краях не балует-не балует. Лира уже выделяется на фоне этого пышного великолепия в духе правления Марии-Антуанетты. Слава Богу никто не носит париков!
– Казне не хватает рабочей силы.
Лира удивлена. Кто тогда создает все эти механизмы?
– Может все-таки денег?
Карл сжимает трость и несколько раз стучит ей по полу двуколки.
– Золота никогда не бывает много.
Это правда.
– Объясните мне, пожалуйста.
Народу на улицах предостаточно. Неужели все эти люди сплошная знать?
– Проще обновить этот город, чем основать новый.
Лира чувствует себя безнадежно тупой: если есть деньги, то, в чем дело?
– Простые люди боятся механизмов, связывая их действие с магией.
В Индэгарде «остался» цвет нации – большая, а точнее львиная часть интеллигенции Эйнхайма погибла, оставшиеся поселились в Смоге и взвинтили цены на свои услуги. Государству нужны инженеры, архитекторы, механики – посредники между магами, знатью и простым народом. Их мало
– То есть вместо того, чтобы наращивать объемы. Они довольствуются малым и взвинчивают цены?
Граф кивает. Поразительное место.
– Должна же быть ценовая политика. Государство ведь может влиять на это!
Она объясняет графу свое видение происходящего.
– У нас нет рабства, миледи. Мы не можем заставить людей работать в таких условиях. Особенно, когда их так мало. Особенно, когда они богаты и пользуются положением в обществе. Не все они простолюдины.
Лире становится неуютно, но вовсе не из-за темы рабства. Ей хочется знать всё и это куда более интересно, чем предполагаемые покупки.
– Почему вы не взяли с собой, сэгхарта? – осведомляется граф, после недолгой паузы. – Он бы рассказал вам обо всем куда лучше, чем я.
Она только жмет плечами в ответ, рассматривая окутанный паром город. Ей вот тоже любопытно почему нельзя было поговорить с ней, вместо того чтобы читать газетку.
– Он ведь – сэгхарт. У него дел по горло, а еще государственный долг на плечах. Было бы преступлением отнимать его время и тревожить покой такими пустяками, как покупки.
Лира все еще не может успокоиться и выкинуть этот момент из головы. Пустяк ведь, а ее зацепило.
– Мне казалось, что он свободен сегодня.
Мерт Кауч сворачивает на более-менее просторную, протяженную улицу. Архитектора здесь просто поразительная – как будто кто-то взял и снял украшения с огромного торта. Чем-то похоже на Монмартр, но еще изысканнее и тоньше.
– Когда мы виделись в последний раз, у меня сложилось иное впечатление.
Лира жмет плечами, поворачиваясь к Карлу. Она посылает ему короткую улыбку.
– Я выбрала вас и очень рада вашей компании.
Это правда.
– Вы ведь умная молодая леди, Лира.
Сейчас, ей так не кажется. Особенно под взглядом этого старика. Он то взбалмошный, то чванливый, то вот такой как сейчас – с понимающим выражением лица.
– Мне кажется, что меня стало слишком много в его жизни, – говорит она быстро. – Я могу поговорить с вами…
Она вздыхает и вновь отворачивается, рассматривая витрину парфюмерного магазина, кружащийся над ней огромный флакон с духами: жидкость внутри него пузырится, а из огромного пульверизатора вырывается облачко ароматного пара.
– Мне тяжело, когда я чувствую, что мое общество обременительно, – произносит она наконец. – Еще хуже, когда я понимаю, что навязываюсь кому-то.
Ее злит ощущение влюбленности и счастья, которое она испытывала, просыпаясь по утрам. Она, черт бы его побрал, чуть ли не бежала на эту чертову кухню!
– Я не умею и не желаю учиться говорить об этом.
Она многое знает. Веяния родного мира сделали свое дело, и Лира прекрасно осознает, что не случилось ничего страшного, но тогда почему она злится? Потому что! Знания не делают счастливыми.