Дочь кукушки
Шрифт:
– Ты напрасно продала дворец де Ламбертов, - это было первое, что она сказала после того, как сухо поприветствовала меня. При этом и без того тонкие губы ее еще больше поджались. – Он так чудесно расположен – так близко к королевскому дворцу, что можно было только позавидовать.
– Лаура, это не наше дело, - укорил ее отец. – Алэйна имеет право поступать так, как считает нужным. Должно быть, этот дворец вызывал слишком печальные воспоминания, - и обернулся уже ко мне. – Девочка моя, мы искренне соболезнуем тебе в твоей утрате. Я плохо знал твоего мужа, но слышал, что он был хорошим
– Самым лучшим! – искренне воскликнула я и опять не смогла сдержать слёз.
Весь следующий вечер я рассказывала Вивьен о Рауле. И о том, что происходило в Ламбере все эти месяцы.
– Пообещай, что уговоришь родителей отпустить меня с тобой! – потребовала сестра. – Я так хочу погостить у тебя хоть несколько недель.
Я пообещала, хоть и не была уверена, что мне удастся это сделать. Сейчас, когда в столице начинался новый сезон балов, герцогиня вряд ли позволит Ви уехать из Лимы. Это было самое удачное время для поиска жениха, и наша матушка вряд ли захотела бы упустить его. Тем более, что совершеннолетие принцессы привлечет в Линарию благородных дворян и из соседних государств.
Мне казалось, я вернулась в детство. Тихие семейные обеды, вечерние чтения романов при свете свечи. Мне не хватало только прогулок верхом.
Мы с Ви выезжали в город каждый день – в карете. И я, наконец, смогла увидеть Лиму. Город был восхитительным, но насладиться его красотой мне мешали докучливые знакомые – старые и новые – которым просто-таки не терпелось засвидетельствовать мне свое почтение.
Рауль оказался прав – титул герцогини сразу сделал меня весьма уважаемой дамой. Ежедневно в особняк Аранакских приносили пачки писем для меня. Кто-то выражал сочувствие моему горю. Кто-то – радость от того, что я вернулась в Лиму.
– Ничего удивительного, - деловито пояснила тоже приехавшая меня навестить Сильвия де Пюже. – Вы же теперь богатая вдова, и все неженатые мужчины Линарии надеются, что вы обратите на них внимание.
Мне показалось, или герцогиня Аранакская заскрипела зубами? Сильвия тоже взглянула в ее сторону, но ничуть не смутилась.
– Простите, ваша светлость, я понимаю, что вы сейчас носите траур и сильно печалитесь по умершему супругу. Но рано или поздно вы поймете все преимущества такого положения. Вы молоды, красивы и финансово независимы. Вы можете делать то, что вам заблагорассудится. В королевском дворце все только об этом и говорят. Даже графиня де Вилье (надеюсь, вы помните Лорену?) однажды призналась, что хотела бы оказаться на вашем месте.
Быть может, мне стоило обидеться, но я слишком хорошо знала болтушку Сильвию, и понимала, что она говорит так не со зла.
– Ваше сиятельство, расскажите нам о принцессе! – попросила Вивьен. – Ведь вы видите ее почти каждый день. Я слышала, она добра и приятна в общении.
– О, да!
– подтвердила графиня. – Ее высочество – само благородство. Но вынуждена вам признаться, я общаюсь с ней редко. Да, я всё еще считаюсь ее фрейлиной, но боюсь, это продлится недолго. В любимицах у принцессы ходит Лорена, а мы с ней по-прежнему терпеть не можем друг друга. Но, право же, я даже не расстроюсь – я очень хочу вернуться домой.
То, что слова Сильвии не были лишены
– Это становится неприличным, Алэйна! – поморщилась герцогиня, когда принесли очередную шкатулку.
Я достала оттуда вещицу, при одном взгляде на которую Вивьен восторженно ахнула – это был очень красивый флакон для духов из цельного бриллианта. Колпачок для флакона был изготовлен из розового золота. Такой подарок стоил целое состояние.
– Кто прислал это? – спросила я у горничной.
Оказалось, что отправитель пожелал остаться неизвестным.
– Оставьте это на подносе для карточек у входа, - велела я горничной. – Если человек, пославший это, нанесет нам визит, он увидит, что подарок не принят. И впредь поступайте так со всеми посылками, где отправитель не указан.
Горничная поклонилась и уже хотела унести шкатулку назад, когда вмешалась матушка:
– Не следует оставлять такую дорогую вещицу на подносе. Ее могут украсть. Наверняка, тот, кто отправил это вам, не бедный человек, и для него такой подарок необременителен. К тому же, я уверена, в таком флаконе и соответствующие ему духи.
Она подозвала к себе горничную и открыла флакон.
– Восхитительный аромат! Никогда прежде не встречала ничего подобного.
Она будто забыла, что только что называла подарки неприличными. Но тут же спохватилась:
– Конечно, сама ты не можешь ими пользоваться, Алэйна! Пока ты носишь траур, такие сильные ароматы недопустимы. Но если ты не возражаешь, я оставлю флакон у себя.
Конечно, я не возражала. Мне было всё равно.
Город с каждым днем становился всё торжественней, всё праздничней. Улицы расцветились гирляндами, а горожане достали из сундуков красивые наряды.
Я намеревалась поприсутствовать во дворце во время церемонии возвращения магии в источник – если, конечно, магия вообще намерена была когда-нибудь возвратиться в Линарию. Но все надеялись на это, и я в том числе. А сразу же после этого я хотела возвратиться в Ламбер и полагала, что его величество разрешит мне это.
Был у меня и еще один повод для волнений – за день до церемонии во дворце в Лиму из Аранака должен был приехать Артур.
58. Совершеннолетие принцессы
Артур приехал днем, но я увидела его только вечером перед ужином. Герцогине нездоровилось, и он, едва оказавшись в особняке, сразу отправился к ней и провел там не меньше двух часов.
Мы спустились в столовую одновременно, и оба покраснели, когда встретились у дверей.
– Рад тебя видеть, Лэйни! – сказал он.
А я удивилась тому, насколько сильно он изменился – он похудел, и на лице его появились морщинки. А может быть, они были и раньше, вот только я не замечала. Несмотря на столько проведенных вместе лет, я очень плохо знала его.
– Я тоже рада, - пролепетала я.
Наверху на лестнице раздались чьи-то шаги, и Артур, боясь, что нас прервут, торопливо сказал: