Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии
Шрифт:
– Ох, почтеннейший, как не верить! Попробуй ты скажи кому, что мор не колдовскими силами накликан! Вмиг донесут святой инквизиции, да и на костре спалят, не хуже чародея, другим в назидание! Нет уж, коли говорят так преподобные отцы, нам, маленьким людям, возражать не под силу…
Да, подумалось мне, впереди не только серьёзное испытание на право называться врачами. Предстоит ещё война с мракобесием, что гораздо сложнее, чем битва с вирусом. Не стоило медлить, и я позвала жениха на маленький консилиум в отведённые нам покои.
– Шон, - начала я важный
– Я слышал о подобном, - кивнул Шон.
– У нас в Англии издревле практиковали нечто в этом роде. Матери ходили в те дома, где хворали оспой младенцы, и заворачивали своих детей в пелёнки заражённых. И порой это помогало! После этого многие младенцы избегали страшного недуга.
– Ну, вот, Шон, ты знаком с сутью дела. Но в нашей ситуации необходимо частицы заразы ввести в тело человека. Для этого берётся гной больного. Заражение произойдёт, но хворь перенесется гораздо легче. А потом...
Я на секунду задумалась, как передать средневековым языком слово "иммунитет".
– После этого человеку до конца дней не будет страшна эта зараза! Переболев, он получит защиту от неё. Прошу: разреши сделать такую процедуру и тебе, и мне. Это обезопасит нас от возможной смерти!
– Вижу зерно истины в твоих словах, - сурово кивнул мне жених.
– Я читал подобное в трудах Авиценны и других авторов. Слышал, что на Востоке, в неведомом далёком Китае издревле людей умышленно заражали оспой, что уберегало народ от повальных поветрий. Не раз я доверялся тебе, Лира, доверюсь и в этом случае. Как говорится, чтобы уберечься от дождя, нырнём в пруд. Когда приступим?
– Давай это сделаем как можно скорее! Нам дорога каждая минута! Нужно только известить здешнего государя, что нам потребуется несколько дней для выполнения этой процедуры. Если наш опыт удастся, сколько жизней мы сможем спасти!
После недолгих переговоров с помощником лекаря и получения негласного согласия короля на то, что нам понадобится некоторое время на подготовку к борьбе с заразой, мы приступили к своему плану.
Донор вируса вариолы нашёлся быстро. На вопрос, есть ли больные в пределах королевского замка, Гибсон ответил, что посудомойка, прислуживавшая на кухне, уже который день охвачена хворью. Он сопроводил нас в её каморку на заднем дворе. Мы увидели изнурённую женщину, которая металась в горячке и стонала, испытывая сильные боли.
Внешний вид прислуги был характерен для больных оспой: на теле многочисленные красные пятна, местами переросшие в пузырьки, наполненные жидкостью. На других участках зияли зрелые язвы. Кожа вокруг них была красной и воспалённой. Стало ясно, что несчастную уже не спасти: несмотря на то, что она была не так стара, болезнь превратила женщину в живой труп. Её смерть может стать залогом жизни для других,
Я достала заранее приготовленную, обработанную большую иглу. С ее помощью аккуратно собрала гной с язвы на теле больной, положила в специально припасённую склянку, закупорила её, и мы с Шоном отправились в свои покои.
Там я сделала на его предплечье небольшой надрез ланцетом, и всё той же иглой ввела дозу гноя под кожу. По этому примеру ту же процедуру Шон проделал и со мной.
– Всё, назад пути нет. Нам остаётся ждать и верить, - сказала я по завершении первой в моей практике вариоляции.
Примерно через сутки после этого я стала замечать у нас обоих первые симптомы заражения. У меня на месте ранки возникло лёгкое покраснение. У Шона же краснота затронула гораздо больший участок кожи, причём сопровождалось оно формированием небольшого уплотнения. Это насторожило меня. Конечно, подобная местная реакция - это ожидаемо, но у жениха ещё и сильно повысилась температура. Приложив ладонь к его лбу, поняла, что он горит от жара.
Я строго-настрого велела ему лежать в постели и не вставать. Помощника лекаря я предупредила, чтобы в комнату нашу никто не смел входить, о чём он и распорядился. Нам оставляли только пищу перед дверью, которую я забирала сама, а после выставляла в коридор грязную посуду и ночные горшки.
Шел третий день ожидания и тревоги. Мой организм переносил вакцину легко - я чувствовала лишь некоторую слабость и небольшое повышение температуры. А состояние жениха тревожило меня всё сильнее. На его предплечье появилась заметная припухлость. Жар и слабость не оставляли Шона. К четвертым суткам на его коже появились пузырьки, наполненные жидкостью.
Любимый стойко переносил всю тяжесть своего положения, и ни разу я не услышала ни слова упрёка от него. Лишь иногда, не в силах превозмочь ужасную головную боль, он жаловался, словно беспомощный ребёнок.
Наступили пятые сутки после вакцинации. Ночью Шон впал в бред и беспамятство. Я сидела близ его постели, обливаясь слезами.
"Он умирает! И я тому виной! Лира, Елена, как тебя там ещё! Как смела ты решиться на такой эксперимент, не имея достаточного опыта? Возможно, зараза миновала бы его и без прививки. А теперь уже поздно… Он уходит… И мне без него тоже незачем жить", - так мысленно проклинала я себя, рыдая у ложа любимого, который метался в агонии.
Словно услышав мои слова, Шон открыл глаза. Я поняла, что любимый пришёл в сознание, и бережно взяла его за руку.
– Лира, милая… - слабым голосом произнёс наречённый.
– Не вини себя. Как и я тебя не виню. Я понимаю, ты хотела добиться лучшего. Но и врачи не боги. Я ухожу. Если мы расстанемся в этом мире, я буду ждать тебя на небесах. Люблю тебя и буду любить вечно...
С трудом произнеся это, Шон вновь впал в забытье.
Я забилась в рыданиях. Всю эту ночь, сидя рядом и не смыкая глаз, я вспоминала первый день знакомства с Шоном, его предложение, нашу помолвку. Картины прошлого, словно кадры из кинофильма, сменялись у меня перед глазами.